Храм воздуха   ::   Ибрагимбеков Рустам

Сделав несколько шагов в полной темноте, нащупал ногой лестницу, ведущую в подвал.

Снизу доносились негромкие голоса. Игра шла в скудном желтоватом свете керосиновой лампы: были видны только кости и деньги, придавленные куском кирпича, и руки, бросающие кости и считающие деньги. Лица игроков едва проступали в полумраке блеклыми пятнами.

- Проходи, - сказал Юсифу кто-то, стоявший недалеко от двери; видимо, его узнали, если не был подан знак тревоги.

Юсиф подошел поближе к лампе, поздоровался, присел на корточки рядом с моим дядей Джавадом. Понаблюдал за игрой.

- Сыграешь? - спросил дядя, бросив кости.

- Нет... У меня к тебе разговор.

Они отошли вглубь подвала. Здесь под ногами хлюпала вода.

- Я знаю, зачем ты пришел, - опередил Юсифа дядя Джавад. - Напрасно ты в это дело вмешиваешься. Она моя сестра и должна вести себя прилично.

- Я не вмешиваюсь, - сказал Юсиф, - я только дам тебе совет. А ты уж сам решай, как тебе поступать. Мужчина не должен волноваться из-за таких мелочей, как женские ногти, - Юсиф не очень был убежден в своей правоте, но говорил уверенно. - Азербайджанские женщины в старину и волосы красили, и ногти. И никто их за это не осуждал.

- Может, она еще и шестимесячную завивку себе сделает? - спросил дядя Джавад.

- А ты против?

- Пусть только попробует.

- Ну хорошо, - согласился Юсиф, - от завивки она ради тебя откажется, но ты за это простишь ей ногти.

- А ты-то тут причем? - неодобрительно удивился дядя, - Почему ты за нее просишь?

- Я не прошу. Я советую. А просит она. И мне кажется, будет правильно, если ты выполнишь просьбу единственной сестры. У неё есть муж. По всем обычаям он, и только он, отвечает за поведение своей жены.

- А если ему наплевать на все?

- Это его жена.

Дядя размышлял не больше двух секунд.

- Ты знаешь, как мы все тебя уважаем, - сказал он Юсифу, - все ребята! Но сейчас ты не прав. И принять твой совет я не могу. Я терплю то, что она танцует в ансамбле. Но мы же среди людей живем. У меня, худо-бедно, есть какой-то авторитет, что я отвечу, если у меня спросят: что с твоей сестрой происходит? И даже если не спросят. А просто подумают. Да я лучше убью такую сестру, чем доживу до этого дня. Так что, извини, но твой совет я принять не могу. Неизвестно еще, что бы ты сделал, если бы это была твоя сестра, закончив эту, как ему казалось, очень убедительную речь, дядя направился к играющим: наступила его очередь бросить кости.

- Он действительно хотел меня убить, - грустно улыбнулась мама и подмигнула мне подкрашенным глазом; ей уже исполнилось семьдесят пять, но она продолжала регулярно делать маникюр и довольно ярко краситься.

Юсиф, не прощаясь, прошел мимо невидимого "часового", поднялся по лестнице и вышел на улицу...

Завернув за угол, он увидел свою мать; маленькая ее фигурка темнела у деревянных воротец одноэтажного, давно не беленного дома.

- Что же ты здесь делаешь? - спросил он с ласковой досадой, обнимая ее худенькие плечи. - Я же просил тебя. А если бы я утром пришел?

Они прошли через маленький дворик, в который выходили двери живущих здесь семей, мимо общего дворового водяного крана и тутового дерева, на которое он с таким удовольствием взбирался в детстве.

- А как я лягу, тебя не дождавшись? - в свою очередь удивленно спросила мать. - Может, ты чаю захочешь? Или чего-нибудь другого? - они вошли в прихожую-коридорчик. Одна стена его, смотревшая во двор, была застеклена до потолка, чтобы было побольше света в комнате, окно которой выходило в коридор. На маленьком столике рядом с диваном лежал большой газетный сверток.

- Что это? - спросил Юсиф.

- Сеид-рза прислал. - Мать начала разворачивать сверток. - Сын его приходил. Опять просил тебя зайти... - она вопросительно взглянула на Юсифа.