Хват   ::   Набоков Владимир Владимирович

Долговязый юноша в плаще, с маленькой сизой головой, пересек улицу и скрылся слева за углом. Минут через пять справа появилась она, неся набитую пакетами сетку.

Ключ хрустнул в верхнем замке, потом в нижнем.

-- Ух,-- сказала она, входя,-- ну и накупила же я всякой всячины.

-- После, после,-- сказал Костя,-- после поужинаем. Пойдем в спальню. Оставь все это. Я умоляю.

-- Есть хочу,-- ответила она протяжно, и, хлопнув его по рукам, прошла на кухню. Он за ней.

-- Ростбиф,-- сказала она.-- Белый хлеб. Масло. Наш знаменитый сыр. Кофе. Полбутылки коньяку. Ах, Господи, неужели вы не можете подождать? Оставьте, это неприлично.

Костя однако прижал ее к столу, и она вдруг стала беспомощно смеяться, его ногти цепляли за зеленую шелковую вязку, и все произошло очень неудачно, неудобно и преждевременно.

-- Фуй! -- произнесла она с улыбкой.

Нет, не стоило. Покорно благодарим за такое удовольствие. Расточительство. Я уже больше не в цвете лет. Гадость в общем. Потный нос, потрепанная морда. Вымыла бы руки раньше, чем трогать продукты. Что у вас иа губе? Нахальство. Еще неизвестно, кто от кого. Ну, ничего не поделаешь.

-- А сигара мне куплена? -- спросил он.

Она вынимала вилки из буфета и не расслышала.

-- Где сигара? -- повторил он.

-- Ах, я не знала, что вы курите. Хотите, сбегаю?

-- Ничего, сам пойду,-- сказал он хмуро и, перейдя в спальню, быстро переобулся и оделся. Через открытую дверь было видно, как она, некрасиво двигаясь, накрывает на стол. "Табачная лавка сразу направо",-- пропела она и бережно положила на тарелку холодные, розоватые ломти ростбифа, который ей не приходилось есть вот уже больше года.

-- Я еще куплю пирожных,-- сказал он и вышел.-- "А также сбитых сливок, пол-ананаса и конфет с ликером",-- добавил он про себя.

Очутившись на улице, он посмотрел наверх, на ее окно (кажется, вот это с кактусами,-- или следующее?) и потом пошел направо, обогнул мебельный фургон, чуть не попал под колесо велосипедиста и показал ему кулак. Дальше был сквер, какой-то памятник. Он свернул и увидел в самой глубине улицы, на фоне грозовой тучи, ярко освещенную закатом, кирпичную башню церкви, мимо которой помнится проезжали. Оттуда до вокзала оказалось совсем близко. Нужный поезд отходил через четверть часа,-- тут по крайней мере повезло. Чемодан-- тридцать пфеннигов, таксомотор-- марка сорок, ей-- десять (можно было и пять), что еще? Да, пиво в поезде, пятьдесят пять. Итого: четырнадцать марок девяносто пять пфеннигов. Довольно глупо. А насчет случившегося она все равно рано или поздно узнает. Избавил ее от тяжелых минут у смертного одра. Может быть, все-таки послать ей отсюда записку? Но я забыл номер дома. Нет, помню: 27, Но, во всяком случае, можно предположить, что я забыл,-- никто не обязан иметь такую память. Представляю, какой был бы скандал, если бы я ей доложил сразу после. Старая выдра! Нет, нам нравятся только маленькие блондинки,-- - запомнить это раз навсегда.

В поезде битком набито, жарко. Нам как-то не по себе, нам хочется не то есть, не то спать. Но когда мы наедимся и выспимся, жизнь похорошеет опять, и заиграют американские инструменты в веселом кафе, о котором рассказывал Ланге. А затем, через несколько лет, мы умрем.