ЗАПИСКИ НЕПУТЕВОГО ОПЕРА   ::   Караваев Виктор

Постучав, Витек вошел. Кабинет оперов имел в наличии два стула, сейф, колченогий стол да табуретки того же дизайна – вот и весь интерьер сурового мужского быта. Остальная мебель присутствует в виде вбитых в стены могучих гвоздей, на которых висят лейтенантские шмотки – от курток до засаленного бронежилета.

Сами лейтенанты, налоговые опера Шура и Валерик, цвай камераден, в сиянии пыльной голой лампочки-сороковки сидели за столом и на пространстве, отвоеванном у чайника и железных кружек, строчили рапорта.

Витек вошел и представился. Опера кивнули и, оторвавшись от бумаг, хором спросили:

– Курить есть?

Закурили. Один из оперов представился:

– Александр, можно Шура.

– Чего б и где сожрать? – протянул второй, оглядывая кабинет, выделенный на четверых в обшарпанном здании на востоке Москвы.

Шура резко встал и, скосив глаза на подставку для бумаг с надписью "Бумага для доносов", весело спросил:

– Пошли чебуреков у метро сожрем. Кто со мной?

Чебуречная представляла собой небольшой, на удивление, чистый полуподвальчик с несколькими столиками. Новые знакомые уже скушали по паре чебуреков и выпили по пиву, когда второй опер, Валера, толкнул Караваева в бок.

– Смотри!

– Куда? – спросил он.

– Да вон, видишь тетку за стойкой?

– Вижу…

– Видишь, водку из-под прилавка тянет? На все сто – паленая.

– Давай проверим? Может, премию дадут? – обратился он к Шуре.

– Ни хрена не дадут, – сплюнул тот. – Видишь, еще двое ее стерегут.

Пока мы проверять будем, те вмешаются. А она тем временем все скинет. И будем как идиоты.

И они продолжили наслаждаться мягкой погодой, сигаретами и отсутствием нервотрепки от начальства. Обычные служивые байки лениво текли под "Балтику"…

– Ну а в целом, как служится здесь? – Караваев поставил кружку на стол и открыл еще одну бутылку.

Шура, сидящий напротив него за уличным столиком маленького ресторанчика, не ответил. Он медленно отхлебнул из бокала и щелкнул ногтем по тонкому стеклу, вслушиваясь в короткий звон.

– Да не знаю, Вить, – помолчав, все-таки отозвался он и закурил.

Чертами худощавого лица Шура очень напоминал артиста Ланового в фильме "Офицеры", и это сходство еще сильнее подчеркивали небольшие залысины. Покрутив в бокале темную жидкость, он посмотрел сквозь нее на свет фонаря. Летний ветерок шумел, пробегая по листве тополей.

– Да уж… И как это тебя угораздило к нам попасть? – пробормотал он.

– А что? – хмыкнул Караваев. – Служба есть служба. Не всем же отсиживаться на гражданке. Признали годным, вот и пошел.

Он вдруг рассмеялся.

– Эй, земляк!

Чья-то фигура загородила фонарь, тень упала на столик, и лицо Александра стало в этой тени неразличимым, точно сливаясь с ней.

– Сигаретами не богат?

– Не богат, – хмуро ответил Александр, сделав глоток прямо из бутылки. – Извини, у нас разговор.

– Грубишь, зема? – притворно удивился широкоплечий детина в несвежем спортивном костюме.

– Груби-ишь… А сегодня, между прочим, у меня праздник. Сегодня у меня день рождения, и отказывать мне как-то даже и невежливо.

Углядев на столе пачку сигарет, он цапнул ее, но тут же сверху на его руку упала ладонь Александра.

– Положи, – спокойно сказал он и, повернув лицо, поглядел широкоплечему в глаза.

Тот выронил пачку и отшатнулся от стола.

– Вон как, – сказал он сорвавшимся голосом. – Вон как, значит…

Извините. Не хотел я…

– Исчезни, – Шура уже не смотрел на него. – с днем рождения.

Молчание затянулось. Караваев вздохнул и закурил сигарету.