За проходной   ::   Грекова Ирина

Готов писать отчеты с утра до ночи, по четырнадцать часов в сутки, и все ему мало. Товарищи знают его страсть и пользуются ею: "Писать будет Каюк". И он пишет. Кругом спорят, шутят, ругаются. Каюк пишет. В отчеты он вкладывает чувство, поэзию, драматизм. Выходит за всякие рамки. Товарищи над ним потешаются. Каждый раз, когда Каюк заканчивает отчет, начинается "номер": коллективное художественное чтение.

- Братцы, вы только послушайте, что он пишет: "бесподобный метод интегрирования"...

- Нет, дальше лучше: "решение этой задачи дрожало у нас на кончике пера"...

- "Испытания носили двусмысленный характер"...

- "Интеграл ведет себя вполне прилично"...

И так далее. Каждая фраза встречается хохотом. Как пятиклассники на переменке, читающие любовное письмо. Каюк ежится и топорщит надкрылья. Заикаясь, пытается отвоевать свое право писать красиво. Но ему в этом праве неизменно отказывают: "Друг Аркадий, не говори красиво". Чаще всего за красный карандаш берется Вовка-критик. Он садится за отчет, вымарывает все цветистые фразы и вместо них ставит другие - скупые и скудные: "эффективный метод интегрирования"; "мы были близки к решению этой задачи"; "в процессе испытаний были выявлены противоречащие друг другу факты"; "интеграл сходится в смысле главного значения". Дурак Каюк, думает он, какая безвкусица. Не понимает, в чем настоящая поэзия. Для самого Критика стихами звучат такие, например, строки:

"Пересечение последовательности внутренне регулярных множеств внутренне регулярно; пересечение убывающей последовательности внешне регулярных множеств конечной меры внешне регулярно".

Четкость, лаконизм, ритм. Фраза, собранная из слов, как механизм - из деталей. Именно к такой поэзии стремится сам Критик в своих писаниях и ненавидит, как он выражается, "литературные сопли" Каюка. После правки Критика отчет становится относительно пристойным. Разумеется, в нем не хватает высшей поэзии, но приличия соблюдены. И только иногда, читая отчет уже переплетенным, Критик морщится, натыкаясь на свои огрехи. Они торчат в гладком тексте как занозы. Какие-то шершавые кусочки фраз: "а это как сказать", "может быть, и не так", "главное не в этом".

Не далее как сегодня любимый толстый отчет, последнее детище Каюка, которое товарищи называли "пестунчиком", подвергся жестокой правке Критика, о чем и свидетельствовала странная фраза на доске: "Каюку каюк". Не обошлось без споров. Женька-лирик заступился за Каюка и заявил, что править его отчеты - все равно что стирать пыльцу с крыльев бабочки. "А вот мы ее, эту пыльцу", - сурово изрек Критик и жирно перечеркнул красным карандашом целых полстраницы. А впрочем, Вовка-критик совершенно живой человек, с этим не мог бы спорить даже сам пострадавший Каюк. В лаборатории о нем говорят: "Новый литературный тип - положительный стиляга". Вовка вылощен, сух, подтянут, весь на шарнирчиках. Красивый, стройный, причесанный - волосы одним куском, как лакированное черное дерево. К его бледно-смуглому лицу очень идет светло-кремовая, до блеска отглаженная рубашка. За ней так и видится безупречный, идеально налаженный быт, чьи-то руки, которые в свое время стирают и гладят рубашку и бесшумно, услужливо подают ее утром хозяину дома. Но Критик не женат и свои рубашки стирает и гладит сам - ночью, после работы. Щеголь, чистюля, брезгун - весь в иронии, как в отглаженной рубашке. Любое проявление чувств он считает неряшеством. Сегодня он дежурит на сопровождении и злится. Во-первых, ему предстоит провожать в лабораторию какого-то корреспондента. Шляются, бездельники. Во-вторых, Критику только сегодня стало ясно, что он любит Зинку. Неоригинально!

ЗИНКА И КЛАРА

Влюбляться в Зинку действительно было неоригинально. В разное время и по-разному в нее, кажется, перевлюблялись все.