Замок Броуди   ::   Кронин А

Это крупная фирма, которая импортирует чай и ничего общего не имеет с... другими напитками.

- Вот как! - сказал Броуди насмешливо-поощрительным тоном. - Это важная новость! Ну, ну, что ты еще можешь сказать в доказательство благородства этого господина? Он в настоящее время не торгует виски. Он торгует чаем. Какое благочестивое занятие для сына кабатчика! Ну, а дальше что?

Мэри понимала, что он издевается над нею, но у нее хватило выдержки продолжать тоном кроткого убеждения:

- Он не рядовой конторский служащий, папа. Он на очень хорошем Счету и часто разъезжает по делам фирмы. И... и рассчитывает выдвинуться, может быть, он даже станет через некоторое время участником в деле.

- Да неужели?! - усмехнулся Броуди. - Так вот каким вздором он набивал твою глупую голову! "Не рядовой служащий"! Самый обыкновенный коммивояжер - вот и все. А не говорил ли он тебе, что будет когда-нибудь лорд-мэром Лондона, а? Это так же правдоподобно, как все остальное. Щенок!

Слезы текли по щекам Мэри, но, не обращая внимания на протестующий вопль матери, она снова возразила:

- Он на очень хорошем счету, папа, уверяю тебя. Мистер Файндли принимает в нем участие. Я знаю.

- Ба! Уж не думаешь ли ты, что я поверю в его россказни? Все это вранье, сплошное вранье! - снова заорал он на нее. - Этот малый принадлежит к подонкам общества. Чего можно ожидать от людей такого сорта? Одной нравственной испорченности! Ты осрамила меня уже тем, что говорила с ним. Но этот разговор был последним. - Не отводя от дочери властного взгляда, он повторил свирепо: - Никогда ты не будешь больше с ним разговаривать, слышишь? Я запрещаю тебе это!

- Ах, папа... - заплакала Мэри. - Ах, папа, я... я... я...

- Мэри, Мэри, не смей перечить отцу! Мне даже слушать страшно, как ты позволяешь себе говорить с ним! - раздался голос мамы с другого конца стола. Она пыталась таким образом умилостивить мужа, но на этот раз ее вмешательство было тактической ошибкой и только сразу же направило гнев Броуди на ее собственную, покорно склоненную голову. Сверкнув глазами, он обрушился на нее:

- А ты чего суешься? Кто здесь говорит - ты или я? Если имеешь что сказать, так пожалуйста! Мы все замолчим и выслушаем твою мудрую речь. А не имеешь, так держи язык за зубами и не мешай. Ты виновата не меньше, чем она. Это твое дело - следить, с кем она водит знакомство.

Он сердито фыркнул и, по своему обыкновению, выдержал эффектную паузу. Наступила гнетущая тишина, но вдруг старая бабушка, которая то ли не следила за разговором, то ли не уловила характера наступившего молчания и поняла только одно - что Мэри в немилости, не выдержала наплыва чувств и нарушила молчание, прокричав вдруг шипящим от злобы голосом:

- Она сегодня забыла сделать то, что ей поручили, Джемс! Она забыла купить для меня сыр, эта разгильдяйка! - И, излив таким образом свое бессмысленное раздражение, сразу осела и затихла, бормоча что-то себе под нос. Голова у нее тряслась, как у паралитика.

Сын не обратил ровно никакого внимания на это выступление и, глядя на Мэри, медленно повторил:

- Я сказал. И да помилует тебя бог, если ты посмеешь ослушаться! Да, вот еще что: сегодня вечером открытие ярмарки в Ливенфорде, - я по дороге домой видел уже все эти вонючие балаганы. Так запомните: никто из моих детей не подойдет ближе, чем на сто ярдов, к территории ярмарки. Пусть туда бежит хоть весь город, пускай приезжает деревенщина, пускай идут всякие Фойли и их приятели, но никто из членов семьи Джемса Броуди не унизится до этого. Я это запрещаю.

Произнеся последние слова, в которых звучала угроза, он отодвинул стул, тяжело поднял свое громадное тело и с минуту стоял, выпрямившись, возвышаясь над группой слабых людей, окружавших его.