Зарева   ::   Серафимович Александр

Казаки, нагнувшись, шаг за шагом рассматривали истоптанный песок.

- Вишь, следы, прошли только.

- Что же ты брешешь, сучий сын?

- Мало ли народу утром в монастырь к обедне переправлялось.

- Ну, ну, заговаривай зубы. Садись, ребята.

- А лошади?

- С лошадьми нехай Иван на перевоз скачет. - И, обернувшись к обрыву и приложив ладони ко рту, зычно крикнул: - Ива-ан! Выезжай на дорогу да лупи к парому. А там выедешь, валяй к Сухой Балке, там жди.

Шарахнулась во тьме ночная птица, а с обрыва донеслось:

- Слушаю!

И стал доноситься удаляющийся ночной топот.

- Ну, ты, чертова кукла, вези!..

Они все подошли к лодке...

- Далече не уйдут... тут деться некуды.

Старик положил в каюк весло, попробовал ногой, крепко уперся в песок, навалился плечом и сделал огромное усилие разом спихнуть и далеко оттолкнуть лодку в глубокое место, вскочить и уехать. Каюк скрипнул о песок и всплыл, тихонько покачиваясь у самого берега. Нет, старик, прошла молодость, прошло время, прошла сила... Он вздохнул, угрюмо придерживая колыхающуюся лодку.

Сели. Весло бурлило в темной воде.

Афиногеныч все посматривал в темноту, в ту сторону, где был монастырь. И стало ему чудиться, что среди тьмы мутно проступают его очертания.

Пятеро тихо сидели, крепко держась за мокрые борта, у самого края которых влажно чувствовалась колеблющаяся вода.

- Ну, ты, сыч, греби, что ль... заснул!..

И в ответ над рекой пронесся хищный крик:

- Проснулся!!

В ту же секунду темная фигура старика метнулась в сторону. С шумом бурно устремившейся через борт воды слился крик отчаяния пятерых людей. С минуту слышались всплески нечеловеческой борьбы, потом стихло.

Старик с усилием плыл. Одежда все больше намокала и тянула ко дну. Вода влажно и настойчиво вливалась в рот, руки с трудом подымались. В глазах замотались огненные мухи. С нечеловеческим напряжением, глотая страшно вливавшуюся воду, взмахнул раз... два... и перестал грести.

Река по-прежнему была тиха и спокойна. Но среди ночи, среди неподвижной тьмы стали выступать залитые розоватым отсветом монастырские стены, башенки, колокольни. Стали выступать розоватые верхи прибрежных гор, как розовым шелком, чуть подернулась река, - небо пылало от черной угрюмой линии горизонта до зенита, все было залито багровым заревом.

1907