Женщина на кресте   ::   Мар Анна

Мисси Потоцкая оголяется ниже талии… К брату моему чуть ли не ежедневно бегают накрашенные девки. Скоро они разложатся по всем комнатам… Что ты знаешь о Шемиоте? Возможно, он болен… и потом он стар, суров и насмешлив… а любить можно только добрых и ясных людей… К чему все это? Ах, я так гордилась тобою, Алина… ты была так чиста, наивна, спокойна… Я думала (о, как я ошиблась), я думала, тебе будет достаточно моей любви, дорогая…

И на изумленный жест Алины она возразила, волнуясь и тоскуя:

– Я люблю тебя… я люблю тебя! Ты думаешь, я безумна? Нормально, ненормально… Ах, оставь… Может быть, ты справишься у врачей?… Что они знают, эти грязные животные? Для них все просто, ясно, на все приготовлено лекарство, режим, душ, диета… Природа же – великая обманщица… Разве у меня нет ребенка чересчур умного?… Откуда это?… Нелепость… случайность… Глупейшая история на курорте, нечто вроде кошмара… моя нерешительность, боязнь сделать аборт, в результате – мальчик… Вот тебе природа!…

Униженная и удрученная, Алина молчала.

Город горел огнями. Ночь была лунная, почти без звезд. Алина долго стояла у окна. Ей дарованы красота, здоровье, богатство, изящество мысли, и неужели со всем этим она не сумеет быть счастливой?

Плач Христины заставил ее испуганно оглянуться, Бросаясь перед ней на колени, Оскерко повторяла с отчаянием:

– Я люблю тебя… Я люблю тебя…

Несколько дней шел дождь. В саду нанесло много песка, испортило клумбы, размыло дорожки. Алину терзали муки стыда, раскаяния и досады. Особенно ей было неприятно вспоминать последнюю встречу с Христиной Оскерко. Подруга внушила ей страх и любопытство. Что сделалось с этой веселой, рассудительной девушкой? Как она, Алина, раньше ничего не замечала? Неужели же это была настоящая любовь: ревнивая, безрассудная и жестокая? Потом Алина решила, что у нее нет никаких поводов презирать Христину. Правда, она чувствует не так, как все… Но разве это вина?… Она совсем не хочет причинить подруге горе, отдаляясь от нее. Зачем? Они привыкли друг к другу —

Она лукаво улыбнулась, не желая признаться себе самой, что ей доставляет удовольствие – глубокое и странное – мучить Христину.

И позже она думала о том же:

– Если бы во мне, наряду с жаждой унижения и боли, не жило стремление унижать и причинять боль в свою очередь, я бы превратилась в нечто скользкое и липкое.

В тот же день Войцехова завела речь о лакее Шемиота – Яне Щуреке. Барин уезжал в имение, и Щурек остается без места на летнее время. Почему бы барышне не взять его к себе в садовники? Она вовсю расхвалила Щурека, пожилого, хитрого литовца, с лицом, изрытым оспой.

На самом деле хитрая Войцехова просто изменила тактику. Что же, если барышня выйдет замуж, придется ладить с барином.

Чуть порозовев, Алина выслушала старуху. Хорошо, можно взять Щурека на лето.

Потом она сложила свое вышивание и шелковый мешок на бронзовом треножнике и размечталась о Шемиоте. Желание увидеть его наполнило ее волнением и ликованием.

– Боже мой, он приглашал меня столько раз… Не сегодня-завтра Клара утащит его из города…

И она кончила тем, что переоделась и поехала к Шемиоту в восемь часов вечера.

К ней вышла Клара, бледная и официальная.

Она сказала тихо:

– Господин Шемиот не принимает. Алина поняла, что Шемиот, значит, не слышал звонка. Ей стало весело. Она тоже не протянула руки.

– О… меня он примет.

– Вы так уверены, мадемуазель?

– Конечно.

– Но я все-таки просила бы вас приехать завтра утром или передать мне…

Клара упорствовала, заслоняя дверь своими широкими бедрами и поднимая на нее умоляющие, измученные глаза.

В ту же минуту показался Шемиот.