Жизнь и смерть в благотворительной палате   ::   Буковски Чарлз

Не могу стоять. Простите, не могу стоять.

И почувствовал, что падаю. Я упал навзничь.

- Простите, - сказал я.

- Уберите его отсюда, - сказал техник.

Сестра помогла мне встать и уложила на каталку. Певчая сестра: она везла меня к лифту и напевала.

Из подвала меня перевели в большую палату, очень большую. Там умирали человек сорок. Провода от звонков были обрезаны, и толстые деревянные двери, с обеих сторон обшитые железом, скрывали нас от медсестер и врачей. На кровати подняли бортики, а меня попросили пользоваться судном; но судно мне не понравилось, особенно блевать в него кровью, и тем более срать в него. Того, кто изобретет удобное судно, врачи и сестры будут проклинать до скончания века и после.

Мне все вермя хотелось облегчиться, но не получалось. Оно и понятно, ,-% давали только молоко, а в желудке была прореха, и до очка ничего не доходило. Одна сестра предлагала мне жесткий ростбиф с полусырой морковью и картофельным полупюре, но я отказался. Я понял, что им надо освободить койку. Но как бы там ни было, а срать все равно хотелось. Странно. Я лежал там уже вторую или третью ночь и совсем ослаб. Я кое-как опустил один борт и слез с крвати. Добрался до сортира, сел. Я тужился, сидел там и тужился. Потом встал. Ничего. Только легкий бурунчик крови. Тут в голове пошла карусель, я оперся о стену рукой и выблевал еще порцию крви. Я спустил воду и вышел. На полдороге к кровати меня вырвало снова. Я упал, и вырвало еще. Я не думал, что в людях столько крови. Еще раз вырвало.

- Ты, паразит, - заорал со своей кровати какой-то старик, - утихни, дай поспать.

- Извини, друг, - сказал я и потерял сознание.

Сестра была недовольна.

- Поганец, - сказала она, - говорила же тебе не вылезать из кровати. Устроили мне ночку, недоумки е...ные!

- Сиповка, - сообщил я ей, - тебе бы в тихуанском боделе работать.

Она подняла мою голову за волосы и отвесила мне тяжелую пощечину справа, затем слева.

- Извинись! - сказала она. - Извинись!

- Ты Флоренс Найтингейл, - сказал я, - я тебя люблю.

Она отпустила мою голову и вышла из комнаты. В этой даме были истовый дух и огонь; это мне нравилось. Я повернулся, попал в собственную кровь и намочил халат. Будет знать.

Флоренс Найтингейл вернулась с другой садисткой, они посадили меня на стули и повезли его к моей кровати через всю комнату.

- Сколько от вас, чертей, шума! - сказал старик. Он был прав.

Меня положили обратно на кровать, и Флоренс запахнула борт.

- Стервец, - сказал она, - лежи тихо, а не то изуродую.

- Отсоси, - сказал я, - отсоси и ступай.

Она нагнулась и посмотрела мне в лицо. У меня очень трагическое лицо. Некоторых женщин оно привлекает. Ее большие страстные глаза смотрели в мои. Я отодвинул простыню и задрал халат. Она плюнула мне в лицо, потом ушла...

Потом появилась старшая сестра.

- Мистер Буковски, - сказал она, - мы не можем перелить вам кровь. У вас пустой кредит в банке крови.

Она улыбнулась. Ее слова означали, что мне дадут умереть.

- Ладно, - сказал я.

- Хотите повидать священника?

- Для чего?

- В вашей карте написано, что вы католик.

- Это для простоты.

- То есть?

- Когда-то был католиком. Напишешь "неверующий" - начнут приставать с вопросами.

- По нашим данным, вы католик, мистер Буковски.

- Послушайте, мне тяжело говорить. Я умираю. Хорошо, хорошо, я католик, пусть будет по-вашему.

- Мы не можем перелить вам кровь, мистер Буковски.

- Вот что, мой отец служит в этом округе. Кажется, у них есть банк крови. Лос-анджелесский окружной музей. Мистер Генри Буковски. Терпеть меня не может.

- Мы постараемся выяснить.

Я лежал наверху, а внизу они занимались моими документами.