Жизнь ненужного человека   ::   Горький Максим

Этот угол комнаты имел вид печальный и зловещий.

Вошла высокая белолицая женщина, с овечьими глазами, она спросила тихим, певучим голосом:

- Подавать ужин?

- Давай... подавайте, Раиса Петровна...

- Новый мальчик?

- Да. Зовут - Евсей...

Женщина ушла.

- Притвори дверь! - сказал старик, и когда Евсей сделал это, он продолжал, понизив голос:

- Она - хозяйка квартиры, я у неё снимаю комнаты с обедом и ужином, понял?

- Понял...

- А у тебя один хозяин - я. Понимаешь?

- Да, - ответил Евсей.

- Значит, ты должен слушаться только меня... Ступай в кухню, умойся.

Умываясь, Евсей незаметно старался рассмотреть хозяйку квартиры, женщина собирала ужин, раскладывая на большом подносе тарелки, ножи, хлеб. Её большое круглое лицо с тонкими бровями казалось добрым. Гладко причёсанные тёмные волосы, немигающие глаза и широкий нос вызывали у мальчика догадку:

"Смирная..."

Заметив, что она, плотно сжав тонкие, красные губы, тоже следит за ним, он смутился и пролил воду на пол.

- Подотри! - сказала она не сердито. - Тряпка под стулом.

Когда он вошёл в комнату, старик осмотрел его и спросил:

- Что она тебе говорила?

Но Евсей не успел ему ответить - женщина внесла поднос, поставила его на стол и сказала:

- Ну, я ухожу...

- Хорошо! - ответил хозяин.

Она подняла руку, пригладила волосы на виске - пальцы у неё были длинные - и ушла.

Сели ужинать. Хозяин ел не торопясь, громко чавкал, порою устало вздыхал. Когда стали есть мелко нарубленное жареное мясо, он сказал Евсею:

- Видишь, какая хорошая пища? Я всегда кушаю хорошее...

После ужина он приказал Евсею отнести посуду кухню, научил его зажигать лампу, потом сказал:

- Теперь спи. В шкафе лежит войлок, подушка и одеяло. Это - твоё. Завтра я куплю тебе хорошую одежду. Иди!

Когда, полусонный от тягостных ощущений, мальчик лёг, хозяин вышел к нему и спросил:

- Хорошо?

На сундуке было жёстко, но Евсей ответил:

- Хорошо...

- Если жарко - отвори окно.

Евсей немедленно сделал это. Окно выходило на крышу соседнего дома. На ней - трубы, четыре, все одинаковые. Посмотрел на звёзды тоскливыми глазами робкого зверька, посаженного в клетку, но звёзды ничего не говорили его сердцу. Свалился на сундук, закутался с головой одеялом и крепко закрыл глаза. Стало душно, он высунул голову и, не открывая глаз, прислушался - в комнате хозяина раздался сухой, внятный голос:

- "Живый в помощи вышнего, в крове бога небесного..."

Евсей понял, что старик читает псалтырь... И, чутко вслушиваясь в знакомые, но непонятные слова царя Давида, мальчик заснул.

III

Жизнь его пошла ровно и гладко. Он хотел нравиться хозяину, чувствовал, понимал, что это выгодно для него, но относился к старику с подстерегающей осторожностью, без тепла в груди. Страх перед людьми рождал в нём желание угодить им, готовность на все услуги ради самозащиты от возможного нападения. Постоянное ожидание опасности развивало острую наблюдательность, а это свойство ещё более углубляло недоверие к людям.

Он присматривался к странной жизни дома и не понимал её, - от подвалов до крыши дом был тесно набит людьми, и каждый день с утра до вечера они возились в нём, точно раки в корзине. Работали здесь больше, чем в деревне, и злились крепче, острее. Жили беспокойно, шумно, торопливо - порою казалось, что люди хотят скорее кончить всю работу, - они ждут праздника, желают встретить его свободными, чисто вымытые, мирно, со спокойной радостью. Сердце мальчика замирало, в нём тихо бился вопрос:

"Проходит?.."

Но праздника не было. Люди понукали друг друга, ругались, иногда дрались и почти каждый день говорили что-нибудь дурное друг о друге.

По утрам хозяин уходил в лавку, а Евсей оставался в квартире, чтобы привести комнаты в должный порядок.