Жуки на булавках   ::   Бухов Аркадий

* * *



Я люблю их. Не обрюзгших, с большими отвисшими животами и заплывшими глазами, способных волноваться только перед подачей из кухни еще неведомого, но уже предвкушаемого третьего блюда… Других. Тех, которые даже работают, несут все тяготы жизненной кропотливости, но у которых в душе всегда вибрирует одно и то же желание:

– Эх, кабы бросить все… Усесться бы, выгнать всех вон да отдохнуть годика полтора-два… И так – чтобы ничего не делать…

И когда я вижу людей с этой недосягаемой надеждой – мне становится жалко и грустно. Может быть, потому, что я сам с искренним удовольствием никогда и ничего бы не делал…

1916



Карьера берлея



На пляже одного из больших французских курортов на желтой узенькой скамье часа в четыре ночи спал какой-то бедно одетый человек.

– Вы, кажется, спите?

Спящий слегка приоткрыл один глаз, мутно посмотрел на подсевшего к нему господина в коричневом пальто и сером цилиндре и хмуро заворчал:

– Вы всегда разговариваете с незнакомыми людьми в четыре часа ночи?

Тот достал из бокового кармана портсигар, вынул сигаретку и перед тем, как положить его обратно в карман, спросил:

– Курите?

– Курю. Спасибо. Спички тоже нет.

– Пожалуйста.

Некоторое время оба курили молча. Человек в сером цилиндре смахнул большим ногтем пепел с сигаретки и посмотрел на разбуженного.

– Хозяйка?

– Хозяйка. Три с половиной недели ждала.

– Вещи удержала?

– Все. До последней визитной карточки.

– Ищете работы?

– Решительно нет. Если вы с этим, я лягу. Я очень люблю спать, когда мне не мешают.

– Успеете. Полиция обходит пляж к девяти утра. Человек в сером цилиндре покопал землю тросточкой и, выпустив дым сквозь зубы, спросил:

– Скажите… Вы не осквернили бы память отца?

– Вашего?

– Собственного.

– С тех пор как он меня подталкивал в бок, при моем окончательном уходе из дома…

– А деда?

– Увы, этот старый человек не оставил после себя даже памяти. Говорят, что его даже не было вообще, а был какой-то толстый лавочник, который отпускал бабушке даром товар.

– Тем лучше. Хотите получить задаток?

Хмурый человек жадно посмотрел на руку собеседника, опустившуюся в карман, пожал плечами и, отвернувшись в сторону, плюнул.

– Я никогда не осквернял своих предков дешевле восьми франков за неделю.

– Мы заключим контракт. Восемь франков вы будете Платить в день своему лакею. Я не плачу своим служащим меньше трехсот за неделю. Согласны?

– Может быть, у меня такой идиотский вид, что вы ждете от меня отрицательного ответа?

– Прекрасно. Меня зовут Риньоль. Генри Риньоль.

– Берлей. Англичанин.

– Улица Роже, дом семнадцать. Есть вывеска. От двенадцати до четырех.

– Мерси. Здесь четырнадцать франков… Ах, нет – пятьдесят. Сто двадцать… Послушайте, господин Риньоль… Я непременно буду у вас…

* * *



Риньоль сидел у себя в кабинете, рассеянно смотрел по сторонам и говорил Берлею, аккуратно пришедшему к двенадцати часам в наскоро купленной синей визитке:

– Ваш дедушка был лысым.

– У вас спорные биографические данные. Волосами дедушки можно было набивать диванные подушки.

– Для моей фирмы нужно, чтобы он был лысым.

– Безнадежное дело. Старик умер лет сорок тому назад и вряд ли теперь способен заниматься своей прической.

– Нам нужны показания об этом.

– Если вы думаете затеять с ним судебное дело – я бесполезен. Показания родственников в качестве свидетелей…

– Наша фирма требует от вас, чтобы ваш дедушка был лысым.

– Я знаю о нем более порочащие его факты. Я мог бы их очень толково описать в…

– Если это вас волнует, запишите их в отдельную тетрадку, пронумеруйте страницы и выбросьте тетрадку за окно. Был ли лысым ваш отец?

– Ни разу в жизни. Даже в пору самого острого безденежья.