Зимняя ночь   ::   Кадыр-заде Салам

- Кто там, Рахман? - спросила из комнаты Дилефруз.- Неужели опять учитель Салех?

- Кажется... Голос его.

Рахман нехотя спустился по лестнице и открыл калитку.

Во двор шмыгнул чумазый мальчуган лет пяти, волоча за собой старую автомобильную покрышку. Трудно было угадать первоначальный цвет грязной разодранной до самого живота рубашки. Одна из бретелек болталась между ног, левая штанина свисала до колен, наполовину прикрывая кровоточащую ссадину. На шее висел замызганный шнурок с крупной бусинкой, которая должна была предохранять мальчугана от сглаза. Это был Мамед.

Не обращая ни на кого внимания, он подкатил покрышку к бассейну, нагнулся, поднял с земли небольшой осколок кирпича и, воровато поглядывая на калитку, попятился к лестнице.

Дилефруз не ошиблась: в калитке показался их сосед, учитель Салех, маленький седоволосый старичок в полосатой пижаме. Его седые усы топорщились, как у моржа.

- Ах, дорогие мои! - начал учитель, обращаясь к Рахману. - Ведь за ребенком должен кто-то присматривать. Я уже устал говорить, а ваш сынок все еще не устал выбивать у нас стекла.

Дилефруз по пояс высунулась из окна.

- В чем дело? Эй, учитель, что еще случилось? Ты что разоряешься, как Мешадга Ибад?* Не убивать же нам его?! Ведь это ребенок!

______________ * Мешади Ибад - персонаж одноименной музыкальной комедии Узеира Гаджибекова.

Учитель Салех мягко и спокойно возразил:

- Дорогая сестрица, можно ли такого малыша выпускать одного на улицу? Мало ли что может случиться...

- Хорошо, хорошо! - оборвала Дилефруз учителя. - Пожилой человек, а говоришь такие вещи. "Мало ли что может случиться"... - передразнила она. Подумаешь! Ребенок выбил одно стекло - и на здоровье! Пошли Аллах счастья его родителям. Дадим тебе три рубля, вставишь новое. Нечего меня учить! Мой ребенок - сама знаю, как его воспитывать.

Мамед с кирпичом в руке стоял на лестнице и внимательно слушал.

Дилефруз на минуту умолкла, потом, вспомнив что-то, опять воспламенилась:

- Вы посмотрите! Ему неприятно, что ребенок разбил окно! А мне, думаешь, приятно столько лет платить деньги за свет, которым ты пользуешься? А?

- Какой свет, какие деньги? - учитель поднял на лоб очки и удивленно посмотрел на женщину. - Не понимаю, о чем вы говорите.

- Конечно, еще бы! Ты и не поймешь. Тебе не выгодно. Двухсотсвечевая лампочка горит у меня во дворе, а почти весь свет падает в ваш двор. Деньги же за свет идут из моего кармана. Хоть бы раз предложил: "Дайте этот месяц я заплачу!"

В течение всего разговора Рахман чувствовал себя весьма неловко, однако рта раскрыть не смел, боясь гнева Дилефруз. Только несправедливое обвинение учителя в краже света придало ему немного смелости и он буркнул себе под нос:

- Какая ерунда... При чем здесь свет? Хорошо что Дилефруз не услышала! Учитель так же спокойно продолжал:

- Послушайте, разве я виноват, если ваш свет падает к нам во двор? Я вас об этом не просил. У нас своя лампочка, нам вполне достаточно...

- Ах, вот как! Ну, погоди, погоди, увидишь...

Учитель хотел еще что-то сказать, но Дилефруз с силой захлопнула окно. Зазвенели стекла. Старик недовольно посмотрел на Рахмана, потом на захлопнувшееся окно, и, покачивая головой, двинулся к воротам. Мамед швырнул ему вслед осколок кирпича и кинулся в дом.

Замешкайся старик на мгновение, кирпич угодил бы ему прямо в затылок.

"Геройский поступок" сына вызвал у Дилефруз прилив нежности.

- Ах, ты, мой мамуля! - она прижала Мамеда к груди.

Напившись чаю, Дилефруз поручила мужу убрать со стола, а сама начала переодеваться.

Пусть Дилефруз-ханум занимается собой. Отвернемся, не будем ей мешать и продолжим наше повествование.

По метрике и паспорту Дилефруз было cотрок три года.