Золото (Часть 1)   ::   Полевой Борис

Взгляд у него был дерзкий и настороженный, точно он взвешивал, можно ли доверять этим людям.

- Ну, признавайтесь, - спросил он резко, - где тут у вас, в банке, начальство? - Он сбросил мешок со спины, подхватил его на лету сильными руками и бережно опустил на пол. - Или все уж удрали?

Тот, что был старше, левой рукой извлек из кармана носовой платок и стал вытирать вспотевшее лицо. Забинтованная правая висела у него на перевязи. На марле бурели пятна засохшей крови.

- Виноват, вы кто будете, товарищ? - спросил он Митрофана Ильича, с трудом преодолевая одышку и, видимо, изо всех сил стараясь говорить спокойно, вежливо.

- Корецкий, старший кассир... Но отделение банка действительно эвакуировалось. Мы с ней вот... - Митрофан Ильич запнулся, подыскивая нужное слово, и вдруг почувствовал, как вспыхнули его щеки.

Однако парень не дал ему кончить. Подняв мешок с пола, он поставил его на стол:

- Вот ты-то нам и нужен. Раз главный кассир - принимай, папаша.

Но старший едва заметным толчком локтя остановил парня, который принялся было развязывать мешок. Пытаясь изобразить на своем усталом лице вежливую улыбку, старший обратился к Митрофану Ильичу:

- Товарищ... Корецкий, ведь так я расслышал? Так уж простите, сами понимаете, в какой час встретиться привелось... Документик бы показали для верного знакомства...

Не понимая, в чем дело, Митрофан Ильич, растерянный и смущенный, полез в боковой карман. Старший из посетителей просмотрел его служебное удостоверение, протянул его молодому, тот прочитал его в свою очередь, взглядом сверил фотографию с оригиналом. И оба переглянулись.

- Ну вот и ладно, вот и отлично! - просиял старший. - Вы-то как раз нам и нужны. - И, повернувшись к молодому, распорядился: - Давай высыпай! Да поживее.

Сверкнув ослепительной, белозубой улыбкой, парень нетерпеливым движением разорвал бечевку и, перевернув мешок, приподнял его за углы. Из брезентового, густо пропитанного мазутом, черного мешка, в каких паровозные бригады возят инструмент, что похуже, сверкающим потоком хлынули на письменный стол драгоценности: кулоны, браслеты, серьги, массивные портсигары, кольца, бриллиантовые колье, старинные золотые табакерки, украшенные финифтью и каменьями, перстни. Все это, рассыпавшись по зеленому сукну, загромоздило канцелярский стол. Молодой железнодорожник еще раз дернул за концы мешка:

- Все! Пиши, папаша, расписку, что принял семнадцать килограммов золота и прочей драгоценной ерунды.

- И, будьте добры, поскорее, пожалуйста, - прижав пухлую старческую руку к борту кителя, попросил старший; и по манере надевать картуз, и по седой щеточке аккуратно подстриженных усов, и даже по пестрому носовому платку, который он то и дело прикладывал ко лбу, в нем угадывался главный кондуктор. - Очень прошу, граждане, поскорее!

Митрофан Ильич и машинистка, пораженные, стояли у стола, молча глядя на груду сокровищ, остро сверкающую разноцветными огнями: он - со страхом, она - с детским любопытством.

- Откуда это у вас? - шопотом спросила девушка.

Ей никто не ответил.

- Пиши, папаша: принял семнадцать килограммов ценностей в разных штуковинах от главного кондуктора эшелона номер ноль один восемьсот десять Иннокентьева Егора Федоровича и от помощника машиниста Черного Мирко Осиповича. И всё.

Митрофан Ильич продолжал стоять в молчаливой растерянности.

- Я не имею права принять эти ценности, - наконец проговорил он. Отделение эвакуировано, счета закрыты.

- А для чего же тебя здесь оставили? - вспылил молодой. - Для красы? Да тебя за саботаж в военное время... - Смуглый парень угрожающе наклонился через стол к кассиру, коричневатые белки его глаз угрожающе сверкали.