Hochzeitsreise   ::   Сорокин Владимир Георгиевич

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Гостиная в мюнхенском особняке Гюнтера. Стены увешаны картинами еврейских художников и предметами еврейского быта. Гюнтер и Маша ужинают за старинным, богато сервированным столом. Повар-китаец ввозит столик-коляску с едой, обслуживает их.

ГЮНТЕР. Милая, ттты так и не отттветила на мой вввопрос.

МАША. На какой?

ГЮНТЕР. Кухню кккакой страны ты предпочччитаешь?

МАША (усмехается). Трудно сказать!

ГЮНТЕР. Пппочему?

МАША. Не знаю... За эти две недели я столько всего перепробовала. По-моему мы обошли с тобой все парижские рестораны.

ГЮНТЕР. Тттеперь предстоит обббойти все мммюнхенские.

МАША. О Боже мой! Я превращусь в корову и ты меня разлюбишь!

ГЮНТЕР (внезапно цепенея). Я... я ннне разлюблю тебя даже кккогда ты пппревратишься в... стул, или в... мокрые ботинки. Ттты мне нужна, как вввоздух. Без тебя я ннне жил, а... знаешь...

МАША (бросается к нему, чуть не сбивая повара с ног, садится Гюнтеру на колени, целует его). Обожаю когда ты волнуешься! Ты становишься таким странным, таким... сумасшедшим! Волнуйся, волнуйся еще! (Целует его.) Спрашивай, спрашивай меня, милый! Спроси, сколько у меня было мужиков!

ГЮНТЕР. Мне эттто не интересно.

МАША. Ну, спроси про что-нибудь... про кухню!

ГЮНТЕР. Кухню кккакой страны ты предпочитаешь?

МАША. Да я не кухню предпочитаю, а блюда. Например, никто не приготовит фаршированную щуку лучше моей бабушки. А цыплят табака лучше Гоги Кавтарадзе. А украинский борщ лучше моей тети. А в ресторане... конечно, это все вкусно, омары в коньяке, лозанья, и это, ну... то что мы ели вчера? Кадык теленка?

ГЮНТЕР. Ри дэ во. Тебе не понравилось?

МАША. Да нет же, очень понравилось, но как тебе сказать... как будто это сделано не руками человека.

ГЮНТЕР. А чьими ррруками?

МАША. Не знаю. Ну, вот это, например (показывает на блюдо с китайской едой) Как это называется?

ГЮНТЕР. Хрустальный поросенок. Эттто блюдо китайцы едят тттолько по большим пппраздникам. В китайской кухне оннно сссамое дддорогое.

МАША. Почему?

ГЮНТЕР. Пппотому что ппприготовить его очень сссложно. Эттто делают только очень опппытные повара. Представь, поросссенка надевают на специальные вилы и дддолго обжаривают на вввесу над открытым пламенем, после чччего он приобретает такой необычный цвет.

МАША. Как-будто из красного стекла! Есть страшно!

ГЮНТЕР. Ты правда не хочешь?

МАША (целует его). Шучу. Хотя, по-хорошему - сварить бы из этого поросенка холодец, поставить бы на стол литра три "Московской" и позвать бы в гости наших мудаков-эмигрантов!

ГЮНТЕР. Ты правда хочешь? Водки?

МАША (смеется). Опять шучу! Ну не каждый же день водку пить! Скажи мне пожалуйста, почему немцы так серьезно все воспринимают? Даже шутки?

ГЮНТЕР (пожимает плечами). Я об этттом не зззадумывался. Мможет тебе пппросто кккажется?

МАША. Да какое там - кажется! Со мной в институте училась одна пара из ГДР, Хорст и Моника. Такие ужасно правильные ребята. Ну и однажды он один пришел на лекцию, без подруги. Я подхожу и говорю: Хорст, ты знаешь где твоя Моника? Он говорит: знаю. В общежитии. У нее приступ мигрени. А я ему: ничего ты не знаешь. Я сейчас видела как она с каким-то негром к ресторану "Метрополь" на такси подкатывала. Он побледнел. Это правда? - спрашивает. Я говорю: честное комсомольское. Он конспекты забирает - и в общежитие. Ну, мы с девчонками посмеялись, да забыли. А на завтра эти Хорст с Моникой поперлись в бюро комсомола на меня жаловаться. Оказывается, я унизила их человеческое достоинство и опорочила звание комсомольца.

ГЮНТЕР. Ну, пппросто дддурак этот Хорст.

МАША. Я ему так и сказала! Я говорю: ты что, дурак, шуток не понимаешь? А он говорит: это не шутка, а подлость. У нас, говорит, в Германии так не шутят. Я спрашиваю: а как же у вас шутят в Германии? Он говорит: шутят по-хорошему.