I love New York   ::   Севела Эфраим

Аннотация: «I love New York» повесть о 14-летней американской школьнице, делающей страшное открытие в небольшой церквушке на Манхеттене.

---------------------------------------------

Эфраим Севела

I love New York

Синопсис художественного фильма

Этот фильм — легкий и незамысловатый, как уличная песенка, о нью-йоркской девочке. Лет четырнадцати. Она — в том самом возрасте, когда прощаются с детством и вступают в юность. Худенькая, длинноногая, большеглазая и большеротая, живущая, как рыба в воде, в шуме и гаме Манхэттена, этого современного Вавилона.

Весь фильм она не снимает с ног роликовых коньков и носится, как стрекоза, среди автомобилей, в густой толпе пешеходов, в своих шортиках и майке с надписью на груди: «I love New York».

Это — фильм о Нью-Йорке. Как мираж текущем в густой липкой августовской жаре. Об одной его улице, а именно — пятьдесят первой стрит, перерезающей Манхэттен поперек от реки Гудзон до ист-ривер. Эта улица-маршрут, по которому из конца в конец носится на роликах девочка. Улица начинается с кирпичных трущоб, автомобильных свалок и пустырей десятой, девятой и восьмой авеню, пересекает Бродвей, залепленный до крыш рекламами, весь в плясках неона по вечерам, далее — авеню оф Америкас (шестая) — ущелье самых величественных небоскребов, потом — пятая авеню, с самыми роскошными в мире витринами, и тянется дальше, до огромного скелета строящегося небоскреба на Мэдисон авеню.

Девочка — вечно на улице. Потому что мать ее занимается древнейшим ремеслом, и в меблированных комнатах, которые она снимает в трущобном доме у десятой авеню, постоянно меняются клиенты, приводимые ею. Когда очередной мужчина уходит, в их окне отдергивается занавеска — условный знак, что дочери можно возвращаться домой. И тогда она поднимается по лестнице, стуча роликовыми коньками — она их не снимает, зная, что скоро все равно будет выставлена на улицу, с недоеденным сэндвичем в руке.

Обедают они вдвоем. Девочка подкатывает на роликах к маме, топчущейся на своем углу, где она ловит клиентов, и они уходят в кафе. Мать с дочерью. Нормальная семья.

Улица знает девочку, и девочка знает улицу. Мальчишки и девчонки, на таких же роликовых коньках, с громогласными транзисторами на ремнях через плечо, носятся стайками, как мотыльки, выпархивая из-под колес автомобилей и до ломоты в ушах оглашая густой, удушливый воздух воплями диско-джазов.

Прямо напротив меблированных комнат, где они с мамой обитают, — маленькая церквушка, приютившаяся в такой же трущобе из красного кирпича и обличающаяся лишь неоновым крестом, подвешенным на кронштейне над головами прохожих. При ней живет молодой, с лицом аскета, священник — добрый дух этой улицы. Он пытается спасти детей от губительных соблазнов. За церковью, на асфальтовом пустыре, он устраивает соревнования — гонки на роликовых коньках. А в подвале вдохновенно репетирует с девочкой и пареньком, чуть постарше ее, сцены из «Ромео и Джульетты».

Эти двое мужчин — кумиры девочки. Перед священником она благоговеет, тянется к нему, как к отцу, которого никогда не знала. А паренек, партнер по репетициям, — ее чистая, еще детская любовь, трогательная в своем неуклюжем кокетстве и скрываемая от чужих глаз, дабы не подвергнуться осмеянию.

Каждый раз гонка на роликах завершается у сорокаэтажного каркаса строящегося небоскреба. Там на самом верху, в искрах от электросварки, работает ее Ромео, упираясь чуть ли не в облака головой, в пластмассовом шлеме. К нему, под самое небо, на роликовых коньках, взлетает в сетчатом грузовом лифте девочка и сидит с ним на железной балке, свесив ноги над пропастью, беспечно болтая ими и жуя на пару со своим другом разделенный пополам сэндвич, запивая кока-колой из банок.