Liberty   ::   Малахов Олег

Не взрывай голову, глупец, нет, ведь ты не можешь вот так, если ты чувствуешь боль хотя бы от того, что ты одна, что ты прощен, но о тебе помнят, что уже нет слов в виде слез, и рюмки наполнены песком, а там - туманы, отчаянные.

The Corrs успокоят тебя. Малыш... Или выпей лекарство. А может быть, круиз по островам Тихого Океана. Но не примитивно ли это предложение, подойдет ли оно тебе, ты все равно в снегах Килиманджаро.

Каковы лики солнца... В стакане с коньяком плавает кремень, с помощью которого трубочист высекал свет в пещерах абстракционизма.

Альваро Альто решил покинуть любимую улицу, на которой десятилетиями жил он, куда возвращался, приползал буквально после изнурительных странствий, и дышал любимым духом своего спокойствия, потом опять ему становилось скучно, но теперь он покинул дом навсегда.

Только пианист ждал его пока у причала спотыкающихся скитальцев.

Когда-то будут дети у Стефани, когда-то брат ее, который не жил в ее семье, не знал ее забот и волнений, услышит от нее, что ламинат вовсе нельзя мочить, на диван садиться в мокрых джинсах запрещено, и котов нужно кормить вовремя, они, бедные, голодают, а вот ступать на паркет всегда необходимо крайне осторожно и аккуратно, не включать электрочайник, а если и включать, то отодвигать его от стены, чтобы пар, поднимаясь вверх, не портил нависающие над ним кухонные шкафы... и машину стиральную, и микроволновую печь обязательно нужно выключать, когда они запищат, и не смотреть в окна, не ходить под дождем без зонта, и с зонтом не ходить, и уходить, как будто в этом городе больше нет кукольных театров, все-таки заговорил пианист о грубости жизненных катаклизмов. А дети Стефани становятся безвольными подростками. А строки их дневников принадлежали другим.

Не отдавай меня ее детям, крики в сонном Берлине неслись в небо Вима В.

Рукописи до сих пор не были найдены. Но Карл знал, что где-то в Палестине затеряны письмена, прочтение которых заставит полностью пересмотреть правдоподобность библейских заветов.

Но Анжела не боялась надоедать Карлу своими приставаниями, зубками покусывая его уши (де Голь вернулся, а ее стоматолог превратил ее зубы в маленький коралловый остров посреди цивилизации.)

Вас услышат, только включите микрофон.

О ней.

Она была маленькой девочкой, играла на скрипке в людных местах, когда денег не было вовсе, а она была хрупкой и немощной, и кожа ее раздражалась от долгого трения скрипки, но она была маленькой девочкой и могла бороться с болью по-детски. Однажды она не смогла победить боль. И очень смешно было слышать людей на лавочках рядом с фальшью скрипки в детских руках. Вот-вот, смотри, хорошая машина, и квартира у меня в скором времени будет в Печерском районе... И девочку стошнило, стошнило при всех на открытый футляр от скрипки и жалкую мелочью внутри, а разговор продолжался: "Ля-ля-ля, по полной программе". Меня бы не стошнило, я бы сказал: "..........", - зачем вам эти татарские слова и словосочетания? Но сказал бы сам себе, от них не избавиться, от этих вредителей, бездушных уродов. Чувствительная детская натура.........

* * *

Мы все какие-то бессильные, не правда ли Альваро, и Карл заплакал, но слезы потекли из глаз Анастасии. Что вспомнила она: то, как боялись они погружения в неимоверную систему накопления впечатлений, - он погряз в накоплении, она погрязла в впечатлениях.

- Помогите мне, - без стыда взывала Анжела, ее раздавили миллионы колес миллионов автомобилей, она впитала миллиарды осколков непроницаемых стекол разбрызганных иллюминаторов. Пианист не мог поймать полет дельфина и запечатлеть его на фотобумаге, а Карл пользовался цифровым фотоаппаратом, и Анжеле никто не помог, а очень сильно она просила. А Йос сказал однажды, что забыл, как зовут Стеллинга. Его на мгновение подвела эрудиция.