Зачем тебе алиби   ::   Малышева Анна

В квартире сняли ужасный вонючий пол из потертого крагиса, настелили ковровое покрытие, положили мраморную плитку на кухоньке. Обои тоже содрали, выкрасили стены в пастельные нежные цвета, довели до ума потолок, поменяли все окна и двери.

«Жить бы и жить», — при этой мысли ей стало нехорошо. Какой-то дурацкий смех защекотал горло.

«Ну, прекрати, — приказала она себе. — Иди в комнату. Вот в эту. Дура!». «Почему вот в эту?» — слабо возразила она самой себе. — Откуда ты знаешь? Насчет комнаты никто не договаривался…".

«Знаю, и все. Это его комната, понимаешь? — ответила сильная Анжелика. — Значит, он там. А тебя никто не спросил. Вот открой дверь и увидишь, что я была права».

Она открыла дверь его комнаты. Бросила беглый взгляд, сжалась, но не закричала, не заплакала. В конце концов, она знала, что именно увидит. Только смотреть больше не хотелось. Она вошла, прислонилась спиной к холодной гладкой стене. Руки при этом снова держала в карманах. Когда она их туда сунула — не помнила. Ничего больше не помнила, и никто не подавал ей советов. Сильная Анжелика умолкла. Она осталась со своим страхом наедине. В комнате было темно — окно задернуто плотными шторами, которые совсем не пропускают света. Если бы не щелка между шторами, она бы ничего не увидела.

«Посмотри на пол, — сказала она себе. — Для начала еще раз посмотри на пол и скажи, что ты там видишь». Глаза уже привыкли к слабому освещению, но смотреть она больше не хотела. Закрыла глаза. «Я сейчас упаду в обморок, — поняла девушка. — Это слишком для меня! Незачем туда смотреть. Не надо смотреть. Я и так все знаю. Надо уходить. Нет! Ничего не хочу! Это слишком для меня!»

Уйти было нельзя, и она прекрасно это понимала. Она все понимала, кроме одного — как ей теперь жить, что делать. И, как всегда в такие минуты, Анжелика применила испытанный способ. Способ был простой и, наверное, дурацкий. Она никогда никому о нем не рассказывала. Назвали бы в очередной раз дурочкой, фантазеркой, и все. Но это помогало.

Все было очень просто. Когда она оказывалась в затруднительном положении и ничего не могла понять, Анжелика начинала раскладывать все случившееся по пяти полочкам. Пять полочек — пять чувств, отпущенных человеку природой. Зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. Постепенно все вставало на свои места. Даже самое ужасное становилось относительно простым и понятным. Во всяком случае, для нее. Она никому не давала этого рецепта, хранила его в тайне. И сейчас тоже воспользовалась проверенным способом, но для этого Анжелике все же пришлось открыть глаза.

Первым, что она увидела, была его рука. Знакомая смуглая рука, безвольно откинутая на ковровое покрытие. Короткие пальцы, испачканные чем-то черным. Она отлепилась от стены и подошла поближе. Наклонилась. Пальцы были испачканы пеплом. Она хотела было отдернуть штору, чтобы получше все рассмотреть, но не сделала этого. В комнате стало как будто светлее, начинался день. Его рука. Она смотрела только на руку и в конце концов стала различать даже петлистые узоры на кончиках пальцев. Рядом на полу валялась сигарета. Незажженная. Не успел закурить. Потом она рассмотрела белый манжет его рубашки. Выпрямилась, шагнула к окну, отдернула штору. Окна выходили на восток, и в комнату ударили лучи солнца. Она зажмурилась, потом медленно открыла глаза. Повернулась, снова посмотрела на него. Его темные волосы блестели на свету, одна прядь косо упала ему на лоб. Лоб очень спокойный, высокий, смуглый.

Глаза закрыты, короткие ресницы неподвижны. На щеках проступила синеватая щетина. Губы… На губы она не хотела смотреть. В них не было ничего страшного, но смотреть она не хотела. Слишком знакомые губы. Слишком. «Хватит смотреть, — сказала себе Анжелика. — Больше не хочу!»

Теперь она прислушивалась. Тикали часы — очень громко.