Song for lovers   ::   Денежкина Ирина

Ухватился за карниз и его крепко тряхнуло, припечатав к кирпичной стене. Заболели соски и пуп – серьги впечатались в кожу. В довершение всего Антон больно стукнулся губами в микрофон и почувствовал во рту соленый вкус. Зубы были в крови, он провел по губам рукавом и удивленно посмотрел на темную полосу. Олег повернулся к нему и сделал страшное лицо. Антон поспешно отсчитал палочками «раз, два, три» и заколотил по барабанам.

– Ты не хотела обидеть, ты просто ушла,

Ты сказала, что я никогда не любил,

Но скажи, кому ты врала в этот миг,

Ты не верила в это сама-а…

– запел он срывающимся голосом.

– …и я не поверил, – убедительно сказал Серый.

– Ты ходила одна по темным дворам,

Я был не с тобой, я думал, так надо,

Ставил рамки, и сам себе врал, что их нет

Но я верил, я знал, что ты рядом…

– прошептал Олег, прижимаясь губами к микрофону…

Антон вышел из клуба, пошел шатаясь по улице. Пахло мокрыми карнизами и черемухой. Хотелось пить. Хотелось услышать Наськин голос. Он свернул в ближайший переулок, зашел в телефонную будку, ободранную, с выбитыми стеклами и тусклой лампочкой. Порылся в карманах, но ничего, кроме травы в бумажке не нашел и стал цеплять пальцами диск наудачу. Сначала один за другим два гудка низко ушли в бесконечность, затем что-то щелкнуло и Антон услышал недовольный голос:

– Ты едешь?

– У меня дела! – дерзко ответили на это.

– Тебе че, в лом приехать? Я должен перед тобой на коленях что ли ползать?

– Ну ладно, сейчас приеду, успокойся…

Сорвалось на гудки. Антон постоял, прижимая трубку к уху, осторожно опустил ее на рычаг. Вышел из будки, беспрестанно оглядываясь, а потом торопливо пошел к остановке. Похолодало. Он поежился от налетевшего ветра. Несколько капель упали на его нос, обожгли, как ледышки. Грянул гром, а затем стеной упал дождь. Антон чертыхнулся, поднял воротник и побежал к остановке. Автобус захлопнул нутро прямо у Антона перед носом и, зашипев, поехал. Антон с досады плюнул и пошел под навес. Там сидела женщина в зеленом плаще и смотрела перед собой. Антон сел поодаль и подумал о Наське. Не думалось. Будто была закрыта дверь в мозг. Антон потряс головой, а женщина забормотала, как очнулась:

– …пойду… да… а чего… и выпишу нахрен…пусть, гад такой, посидит, подумает…

Антон встал и пошел. Болели локти. Спина мерзла, как будто сзади кто-то уперся взглядом и смотрел, смотрел, смотрел… Антон вышел к какому-то дому и, подумав, зашел в подъезд. Сел на холодные ступени и стал забивать косяк. Потом блаженно закрыл глаза и увидел липкое розовое облако. Горло сжалось от удушья. Его кто-то схватил за шиворот и с размаху ударил по голове чем-то тяжелым. Антон на мгновение распахнул глаза и увидел перед собой красную сальную рожу, усы и лысину.

– Нарк поганый… – прошипела рожа басом.

Антон испугался и в тот же миг почувствовал, как ему отдирают уши, закричал, выворачивая горло, кровь хлынула в рот. Он захлебнулся и упал, увязнув в розовой пелене…

Очнулся в луже, на битых кирпичах. Полежал, соображая, что же произошло, потом пощупал голову. Затылок был липкий, а левое ухо саднило и висело, как желе, с лохмотьев капала кровь. Антон поднялся и пошел, уперся в шершавую стену, развернулся и пошел обратно.

Дождь размеренно урчал в водостоке.

В окно пахнуло жаром, сочная зелень облепляла дворы и заглядывала в окно. Кошачина, лежащая до этого тихо-мирно на кровати, потянулась, выпучив пушистое пузо и стервозно посмотрела на Галю. Галя так же посмотрела на кошачину и кошачина задумчиво отвернулась. Стоящие на столе динамики мерно стучали и по комнате лилось: «So give me coffee and TV, be history…» Галя часто поморгала, но глаза все равно резало.