Антропософия и Христианство   ::   Штайнер Рудольф

И затем, если он настойчиво продолжает такие упражнения, наступает великий, значительный момент, который заключает в себе отправную точку для настоящего духовного исследования. Это момент, который глубоко потрясает и который оказывает сильнейшее влияние на всю жизнь. Этот момент может проявляться по-разному, но все же я хочу охарактеризовать его типичные черты.

Если упражняться в течение определенного времени, если обращаться с собственной душой сообразно естественно-научному образу мыслей, то наступает такой момент, - он может наступить либо в повседневной жизни, либо среди сна, - что, пробуждаясь уже знаешь: ты видишь это не во сне, ты переживаешь новую реальность.Можно пережить это таким образом, что, например, говоришь себе: "Что происходит вокруг меня? Я оказываюсь в как бы отделяющемся от меня окружении, как если бы мое тело разрушилось от подобного молнии натиска стихий, а я тем не менее, в противовес этому сохранился." Человек учится осознанию того, что все духовные исследователи во все времена называли образным выражением: достигать врат смерти. При этом переживании человек познает в образной форме - не реально, как это бывает после смерти, а именно в образной форме, - что он представляет собой как душевно-духовный человек, когда он уже не использует свое тело в качестве инструмента для восприятия мира, когда он живет только духовно-душевно.

Это потрясает, что ты со своей мыслительной силой оторвался от своего тела. И точно так же и другие силы могут быть оторваны от тела, так что душевная жизнь человека становится все богаче, все глубже.

Но одного этого упражнения, обозначенного как концентрация или бесконечное усиление внимательности, недостаточно. С помощью этого упражнения достигается следующее: с того момента, когда душа поднимается до переживания самой себя, появляются образы, которые можно назвать реальными имагинациями. Возникают картины, но такие, которые сильно отличаются от картин обычной памяти. Если в картинах обычной памяти содержится только пережитое снаружи, то эти картины поднимаются из сумеречных душевных глубин и не имеют ничего общего с тем, что можно пережить во внешнем чувственном мире. Все возражения, что можно якобы легко ошибиться и что поднимающееся тут из сумеречных душевных глубин могло быть лишь реминисценцией памяти, все эти возражения несостоятельны. Ибо духовный исследователь как раз учится действительно различать то, что может вызывать память, и то, что в корне отлично от всего, находящегося в памяти.

Конечно, когда заходит речь об этом моменте вступления в духовный мир, необходимо помнить следующее: для духовного исследования мало пригодны такие личности, которые страдают галлюцинациями, видениями или подобными болезненными душевными проявлениями и состояниями. Чем меньше человек склонен к тому, что является только реминисценцией дневной жизни, тем безопаснее, тем увереннее он продвигается вперед в области духовного исследования. И значительная часть подготовки к духовному исследованию состоит в том, чтобы научиться точно отличать все то, что только могло бы таким бессознательным и болезненным образом навязываться изнутри, от того, что может выступить благодаря духовно-научному воспитанию души как новый элемент, как духовная реальность.

Я хотел бы подчеркнуть коренное различие между видениями, подобными галлюцинациям, и тем, что созерцает духовный исследователь. Почему же так много людей верят, что они уже находятся в духовном мире, тогда как они имеют только галлюцинации и видения? Просто люди на самом деле так неохотно знакомятся с чем либо новым! Они так охотно придерживаются старого, в котором уже находятся.