Тем, кто верит в чудо   ::   Чумак Аллан

Не думали, что значил для мужчины в те времена костюм, возможно единственный; не знали цены тем вещам и делам, с которыми имели дело взрослые; не знали, как им тяжело все давалось…

Мудрые говорят, что в любом, самом плохом поступке содержится капля истины. В той своей жизни я могу найти эту каплю. В моем девиантном, как сказали бы современные психологи, поведении скрывалась жажда свободы. Свободы от всяческих установок. Мне предстояло еще много «нахулиганить» (в хорошем смысле этого слова) во взрослой жизни и ломать самые разные установки — поступать наперекор обстоятельствам и общепринятым представлениям; шагать навстречу неизвестности; отказываться от привычной благополучной жизни; заниматься тем, что официально считалось шарлатанством; делать то, чего до меня раньше никто не делал…

Учился я так себе, с тройки на четверку. Внутренняя независимость позволяла мне учиться «с открытыми глазами»: не забивать надолго голову тем, что мне было неинтересно, — но получать знания, которые занимали меня по-настоящему. Я не помню, как сидел на уроках, о чем мне рассказывали учителя. Это не имеет значения. Зато помню, как ко мне пришла страсть к астрономии. С каким трепетом я брал с полок библиотеки книги, рассказывающие о бескрайних пространствах Вселенной, жизни галактик, звезд и планет; что я чувствовал, когда свет в зале планетария мерк и над моей головой зажигалось звездное небо. А чувствовал я восторг, эйфорию, переживал состояние, близкое к любви… Длилась моя страсть довольно долго — год-полтора, и за это время я прослушал в планетарии все лекции и прочел все книги по астрономии, что сумел найти в библиотеках.

И вот эта внутренняя свобода, эта открытость незапланированному, необязательному знанию становились порой причиной успехов, которых не ожидали ни я сам, ни окружающие…



Садись, «пять»!



Это случилось, когда я оканчивал седьмой класс. Я пришел сдавать экзамен по географии, и надо сказать, что был совершенно не готов. Ну, то есть совсем ничего не знал. Географичка всегда относилась ко мне очень хорошо, и я отвечал ей симпатией, мы ладили — что, впрочем, не мешало мне успешно отставать по ее предмету. И так случилось, что в тот день на экзамен по географии пришла комиссия из РОНО. Моя учительница страшно разволновалась. Конечно, я был «слабым звеном» — может быть, она понимала это даже лучше, чем я. Она подошла ко мне и сказала: «Ну, ты соберись, Алик… Постарайся. Вспомни. Настройся…» На ее лице от волнения проступили красные пятна, губы кривились. И мне вдруг так захотелось ей помочь! Но что я мог сделать? Знаний не было…

Но в то же время не было и страха перед экзаменом. Страха, который порой закрывает перед нами все двери. Я взял билет…

Что в нем были за вопросы, я сейчас не помню. Что-то, связанное с природными условиями в каком-то регионе, полезными ископаемыми и развитием промышленности — дело не в этом. А в том, что в одно мгновение в моей голове выстроились все ответы — в огромном объеме, в детальной проработке: что? где? когда? почему?..

Вы думаете, я опешил? Мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы сориентироваться, — ровно столько, чтобы сесть с билетом за парту. Я не мешкал. Ничтоже сумняшеся поднял руку и объявил, что к ответу готов. Помню вытянутое лицо моей учительницы — она решила, что «слабое звено» решил не оттягивать минуту позора и поскорей покончить с неприятной процедурой получения двойки. Ведь если бы я что-то знал, то использовал бы время, отведенное на подготовку к ответу.

Потом, во время моего «выступления», я уже лицезрел вытянутые лица всех членов комиссии. Мой ответ демонстрировал не только блестящее знание учебника — я рассказывал еще и том, чего не было и не могло быть в школьной программе. Я вскрывал тенденции, приводил доказательства и выдвигал аргументы, выявлял причины; моя речь лилась уверенно и плавно — и все, что я говорил, было правдой, истинным знанием.