Трон Люцифера   ::   Парнов Еремей Иудович

Смехотворные претензии, бессмысленные попытки, ибо «человек и природа существуют только во времени и пространстве, существа же вне времени и пространства, созданные поповщиной и поддерживаемые воображением невежественной и забитой массы человечества, суть больная фантазия, выверты философского идеализма, негодный продукт негодного общественного строя». [3]

Но если нельзя, даже с помощью заклинаний, изменить законы природы, то почему бы не попытаться заставить человека разувериться в них? «Мы не можем изменить мир разумом», — декларирует французский романист и социолог Жан Дювиньо, оставив нас в неведении насчет того, как и чем он пытался изменить мир, прежде чем окончательно разувериться в высшем, если не единственном достоянии человека. «Традиционный рационализм больше не удовлетворяет», — вторит ему проповедник мистики и спиритуализма Марк де Шмедт, словно ему известен какой-то иной, «нетрадиционный» рационализм. «Разум должен вызвать кризис разума», — напыщенно предвещает даже вполне респектабельный социолог Эдгар Морэн.

Что же можно противопоставить разуму? Чем заполнить вакуум, оставленный всесокрушающим костром, куда полетит наше тысячелетнее прошлое, наш сегодняшний день, мы сами? Следуя формальному методу нынешних ниспровергателей и прибегнув к отрицанию «не», мы получим «неразум», а следовательно — безумие. Именно за это ратует американский литературовед Шошана Фелман. «Вся эпоха осознает себя некой точкой внутри безумия», — утверждает она в книге «Безумие и литература». Не довольствуясь тем, сколь противоестествен симбиоз культуры и сумасшествия, якобы «освящающих» друг друга, она заклинает окончательно шизофренировать общество и превратить искусство слова в поле действия иррационального.

Что ж, даже в горячечном бреду порой выкрикивают понятные фразы. Приходится признать, что и среди беспросветной мерзости встречаются примечательные находки. Слово «шизофренировать» — точное слово, ибо нет и не может быть иной альтернативы рассудку. Есть некая отрада в том, что подобное «открытие», которое так и просилось на язык, совершили сами ожесточенные ниспровергатели, а не защитники разумного начала в существе, именуемом Гомо сапиенс. Как ни странно, но слово истины прозвучало из шизофренированного лагеря. Но «истина» — есть некое производное от понятия «разум», поэтому нет особых надежд на то, что одержимые буйным безумием прислушаются к поставленному диагнозу. Если использовать выражение Паскаля насчет «мыслящего тростника», то есть человеческого разума, то лишенный этого бессмертного начала человек должен обратиться в простую траву, которую рано или поздно сожрут животные или испепелит огонь.



Помрачение

Пусть будет прихоть нечиста

Или невинна, Порок иль скромная мечта,-

Мне все едино. Я воплощу любой твой бред.

Скажи, в чем дело? — О дьявол, — я ему в ответ,-

Все надоело!



Поль Верлен, «Разочарование»



НЫНЕ НА ЗАПАДЕ вновь сделался необычайно модным «эзотерический тарот», от которого пошло заурядное гадание на картах. Считается, что он был создан испанскими оккультистами XIII века, вложившими в 78 карт целую символическую систему, которая вобрала герметические откровения гностиков, неоплатоников, катаров и каббалистов. Известно, по крайней мере, что великолепная и чрезвычайно дорогая колода была подарена в XIV веке французскому королю Карлу Шестому. Особое значение в тароте придается двадцати двум старшим арканам (таинствам), символизирующим разные стороны бытия: болезнь, смерть, войну, борьбу, силу, мощь и религию. Каждая карта имеет свое название и знак, обнимая сразу три плана: символический, цифровой и астрологический.

Лишь один номер — 21 почему-то пропускается. Во всяком случае, он не указан на карте, изображающей безумца. Испанский эзотерический тарот так расшифровывает ее значение: «Безумие, неспособность размышлять, экстравагантность, глупость, смешные поступки, фривольность, полная заброшенность».