Ивэйн, или рыцарь со львом   ::   де Труа Кретьен

Тому, кто маленького роста.

Высоких побеждать не просто.

Удар ему нанес я в щит —

Мое копье как затрещит!

Так злой судьбе моей хотелось:

Копье в кусочки разлетелось.

Однако на коне своем.

Мой враг по-прежнему с копьем.

В его руках не древко – древо.

В припадке бешеного гнева.

Копьем ударил он меня.

И повалился я с коня.

Так потерпел я пораженье.

Беспомощного, в униженье.

Меня покинул враг лихой.

Взяв моего коня с собой.

Идти за ним я не решился.

Тогда бы жизни я лишился.

И смысла не было бегом.

Гоняться за таким врагом.

И без того пришлось мне худо.

Убраться только бы оттуда!

Я под сосною прикорнул.

Душой и телом отдохнул.

Скорей совлек свои доспехи.

Чтобы ходить мне без помехи.

Покуда не сгустился мрак.

И потащился кое-как.

Искать в чащобе дом старинный.

Гостеприимца-дворянина.

До замка к ночи я добрел.

И там пристанище обрел.

И были слуги вновь послушны.

И вновь хозяева радушны.

Как накануне все точь-в-точь.

Приветливы отец и дочь.

Я точно так же в замке встречен.

Позор мой как бы не замечен.

И мне по-прежнему почет.

Хозяин добрый воздает.

Я благодарен дворянину.

Благословить я не премину.

Его святую доброту.

Такую добродетель чту.

И ничего не забываю.

С тех пор я свой позор скрываю.

И как я мог, не знаю сам.

Сегодня проболтаться вам!

Но так и быть! Пускай случайно.

Делюсь моей постыдной тайной».

«Клянусь моею головой!

Такое слышу я впервой, —

Ивэйн воскликнул в изумленье. —

В каком досадном ослепленье.

Изволите вы пребывать:

Годами от меня скрывать.

Кузен мой, ваше пораженье!

Мой долг – отнюдь не одолженье.

Теперь за наш фамильный стыд.

Моя десница отомстит!»

«Нам после сытного обеда.

Всегда мерещится победа, —

Сказал неугомонный Кей, —

Винишка доброго попей.

Опорожни бочонок пива.

И в бой запросишься ты живо.

И победитель ты один.

Тебя страшится Нурэддин. [12]

Ивэйн, скорей в седло садитесь!

Вооружиться потрудитесь!

Победный разверните стяг!

Разбить врага – для вас пустяк.

Вы всех и вся в бою затмите.

С собою нас, Ивэйн, возьмите.

Мы вас хотим сопровождать.

Научимся мы побеждать.

Когда вы доблестью блеснете.

А впрочем, скоро вы заснете.

И вам приснится сон плохой.

И предпочтете вы покой».

Сказала королева Кею:

«Наверно, никакому змею.

Такого жала не дано.

И как вам, сударь, не грешно!

Такое жало горше смерти.

Почтенный сенешаль, поверьте:

Язык ваш – враг заклятый ваш.

Коварный раб, неверный страж;

Он ваши тайны расточает.

Сердца друзей ожесточает.

Посредством ядовитых фраз.

И ненавидят, сударь, вас.

Когда бы мне язык подобный.

Лукавый, вероломный, злобный.

Он был бы мигом уличен.

И, как предатель, заточен.

Наказывают виноватых.

Привязывают бесноватых.

Веревками в церквах святых.

Порою связывают их».

«Сударыня, – Ивэйн ответил, —

Наш праздник слишком свят и светел.

Чтобы веселье омрачать.

Сегодня ссору грех начать.

Я никому не угрожаю.

И сенешаля уважаю.

Он при дворе незаменим.

Не стоит ссориться мне с ним.

Предупредить, однако, смею.

Что меч в руках держать умею.

И все придворные подряд.

Охотно это подтвердят.

Я никогда не лезу в драку.

И не похож я на собаку.

Которая не промолчит.

Когда другая заворчит».

Подобный разговор тянулся.

Когда король Артур проснулся.

И вышел к рыцарям своим.

Все встали молча перед ним.

Монарху не на что сердиться.

Он разрешил гостям садиться.

И, внемля разным голосам.

Сел рядом с королевой сам.

Потом замолкли гости снова.

И королева слово в слово.

Пересказала без прикрас.

Наиправдивейший рассказ.

Не уступающий роману.

Благодаря Калогренану.