Пирамида Кецалькоатля   ::   Портильо Хосе Лопес

Лошади [34] уже их тащат на хребте, а колокольцы звякают, звенят на лошадиных шеях, звякают, позвякивают колокольцы в ржании вспотевших лошадей, а с лошадей пот наземь льет и хлопья пены в стороны летят, подобно хлопьям мыльной пены. А на бегу они ногами бьют, стучат, как будто камень дробят. Небо и земли дрожат, когда бегут они, и рушатся дороги.

Мир перевернулся. Гром грянул, молнии сверкают, дым стелется в низинах, дым расползается повсюду, дым обращает ясный день во тьму, дым плотно землю пеленает и нависает над страной: мутится разум от дымящей серы. Грустная звезда льет свет во мраке ночи. Ужас и страх безмолвием наполнили дома. Лишь тихий, душу леденящий вой трубы несется из домов, где кто-то еще жив. Жизнь словно замерла…

Бросайте всё! Будь проклят этот мир! Что делать нам, Тольтеки? Мы скоро встретим смерть! Чего вы ждете здесь? Не будет больше Тулы. Сгинула она. Идите. Время истекло. Вот что нас ждет. Вот что грядет. Они придут. Потом наступит время новое. Но дальше — ничего не слышу я и ничего не вижу…

Сказал Кецалькоатль так и замолчал до следующего дня.



НА БЕРЕГУ ПОКОЯ

День новый народился мрачным. Туча черная, тяжелая застряла крепко-накрепко между землей и низким небом. Волны хлесткие стегали берег — пена легкая с песком взбивалась, дыбилась и растекалась. Ветер буйный бороду Кецалькоатля белую взлохматил, когда старик поднялся на ноги и юношей-кокомов разбудил:

— Осталось Дерево мое поставить мне на плот змеиный. Мне помогите Дерево соорудить.

Они все сделали, как он велел, и крест на плот поставили. Он мантию свою на крест набросил, — парусом затрепетала мантия под ветром. Море снова его нагим оставило, как много лет тому назад. Его сухое тело в брызгах пены казалось чешуей покрытым. Он сказал:

— Года и луны, дни, ночи и ветра приходят и уходят. Кровь тоже устремляется на берег своего покоя, как устремляется она к могуществу и к трону. Был у меня и трон, и власть была. И долго кровь моя бурлила Ныне она покоя хочет. День мой и час пришли. Иду я в бурю, иду я в море. Я ухожу. Иду я к месту своего покоя. Я на своем последнем берегу.

Торжественно взметнули юноши его одежды в воздух; подхваченные ветром, они взвились, как бабочки иль как цветы. Упали юноши к ногам Кецалькоатля, он нагнулся, дотронулся до них дрожащею худой рукою.

Три раза сталкивали в море плот [35] , и все три раза плот им море возвращало. В четвертый раз их попросил его к кресту веревкой привязать. Тогда огромная волна плот унесла с Кецалькоатлем, который наконец отправился к своей неведомой отчизне.



ЭПИЛОГ

Услышав о прибытии каравелл Кортеса, властитель всех ацтеков царь Моктесума [36] молвил: «Наш господин Кецалькоатль прибыл, он возвратился к нам, пришел, чтоб снова в землях наших воцариться».

Встретившись с Кортесом, конкистадору так сказал злосчастный Моктесума: «О господин наш, после мук и страшных испытаний ты смог вернуться в Мексику, в наш общий дом. Садись же на свою любимую циновку, на этот трон, что я храню здесь для тебя. Уже давно ушли твои вассалы и цари: Искоатль, Первый Моктесума, Ацаякатль, Тисок, Ауицотль, которые свое положенное время тоже хранили трон твой. Правили они в этом городе, здесь, в Мехико, под покровительством которого живет отныне твой народ. О, если бы усопшие могли однажды посетить живых! О, как желал бы я, чтоб мои предки тоже смогли увидеть чудо дивное, что предо мной предстало ныне: я вижу пред собою всех пережившего властителя и господина нашего Кецалькоатля. Я не сплю, я вижу наяву твое лицо».

Соратники Куаутемока [37] , последнего ацтекского героя, который сдерживал испанское нашествие, так сказали: «Когда на щит упал последний воин, когда мы потерпели пораженье от пришельцев, тот год как раз был год Кецалькоатля (Змеи Пернатой) по ацтекскому Календарю».