Симплициссимус   ::   Гриммельсгаузен Ганс Якоб Кристоф

При переводе было обращено внимание прежде всего на то, чтобы воссоздать доступными средствами своеобразную сказовую форму романа, основной особенностью которого является смешение книжного и простонародного языка и стиля, от чего в значительной мере и зависит его ироническое и сатирическое звучание. Это и побуждало к использованию всех потенциальных возможностей русского литературного языка, в том числе архаической и просторечной лексики, однако вполне понятной для современного читателя, знакомого с русской классической литературой и фольклором.

Необычные лексические (в том числе диалектальные), синтаксические и орфографические формы применялись в редких случаях и с большой осторожностью для воспроизведения общей пестроты стиля и орфографии памятника.

Было принято не разбивать громоздкие периоды Гриммельсгаузена на короткие фразы и не прибегать к другим средствам «облегчения» текста или переводческим «вольностям». Лишь в редчайших случаях вставлялись отдельные дополнительные слова, поясняющие реалии XVII в. прямо в тексте или употреблялись отдельные вспомогательные слова для сохранения ритма фразы, чему вообще придавалось особое значение. Смешение книжности и просторечия (даже диалектальных форм), притом в сатирических целях, особенно резко выражено в начальных главах первой книги «Симплициссимуса», вобравших в себя переосмысленный материал книжных сочинений. Здесь присутствует и большое число библеизмов, да и сама тематика этих глав потребовала сравнительно большего числа лексических архаизмов. В дальнейшем (с начала второй книги) нарастает волна галлицизмов, канцеляризмов, военной терминологии и жаргонизмов (язык ландскнехтов).

При переводе не казалось необходимым сохранение той же пропорции галлицизмов в русском переводе, как и в немецком тексте. Варваризмы наводняли язык «Симплициссимуса», отражая процессы, происходившие в это время в связи с Тридцатилетней войной. Но в современном русском переводе они воспринимаются острее, чем во времена Гриммельсгаузена, поэтому число их должно быть более ограниченным, причем в первую очередь использовались такие из них, которые известны по русской литературе (не ранее второй половины XVIII в.). Невоспроизведенные в переводе галлицизмы отчасти уравновешиваются общим характером синтаксиса, отражающим иноязычные (латинизированные) конструкции, свойственные русской старинной прозе.

Особое внимание было уделено переводу народной речи «Симплициссимуса», воспроизведению его характерных словечек, пословиц, поговорок, прибауток и каламбуров. Здесь велись настойчивые поиски, причем при передаче диалектальной речи персонажей необходимый эквивалент создавался не столько путем использования соответствующей лексики, сколько средствами народного синтаксиса, а также с помощью отдельных слов и выражений, вошедших в общерусский литературный язык (но с сохранением оттенка простонародности). Только немногие слова и выражения оригинала эвфемизированы. Библейские и евангельские цитаты приспособлены к тексту Лютера и потому не всегда совпадают с русским синодальным переводом, хотя он учитывался переводчиками.

Необходимо сказать о переводе заглавия романа. Слово abentheuerlich во времена Гриммельсгаузена вовсе не означало только «приключенческий». Оно включало целую гамму побочных значений – «искусный», «замысловатый», «хитроумный», образующих как бы параллель к «ingenioso» «Дон Кихота» Сервантеса. Поэтому переводы заглавия как «Приключения Симплициссимуса» или «Похождения Симплициссимуса» не являются даже точными. Это хорошо почувствовала поэтесса Елена Гуро, сделавшая первую попытку перевода романа на русский язык (с сокращенного пересказа), избрав для него название «Чудаковатый Симплициссимус» (М., 1924).