Д.Глуховский.Сумерки   ::   Глуховский Дмитрий

Чтобы отогнать их, приходится не прекращая отмахиваться руками; это не отпугивает маленьких кровососов, просто мешает им сесть на кожу. Они не дают сосредоточиться, выводят из себя. Внутри вызревает бешенство, готовое выплеснуться на первого, кто привлечёт внимание - неважно, врагов или товарищей.

Относительно спокойно только тем, кто решился на унижение – обмазаться индейской дрянью, воняющей как кошачье дерьмо. Ничего, зато им придётся теперь натерпеться шуточек от свои страдающих товарищей. Запах-то потом отстанет, но вот память об этом походе через болота...

«Что ночь миновала спокойно, не считая докучавшего нам гнуса, и при свете дня поход продолжился быстрее, так что уже к вечеру удалось преодолеть опасную часть болот. И что вышли на место твёрдое и сухое, откуда вновь начинался лес здоровый и звери привычные. И что, успокоенные, (мы) решили идти медленнее. И что путь наш в тот день протекал спокойно и мирно, и до следующего привала никто из отряда не пропал и не был ранен.

Что спросили у проводников, долго ли ещё остаётся идти, и те ответили, что до (сокровенных?) храмов идти уже недолго, надо только выйти на верную дорогу, двигаясь по которой, будем на месте через два или три дня. И что от этого все солдаты, и мы с Васко де Агиларом, и брат Хоакин воспряли духом, и многие праздновали и пили настойку из маиса, которую захватили с собой, и говорили, что в обратный путь не пойдут более через топи, и благодарили наших проводников, которые всё же вывели их на твёрдую землю.

Что в тот день удалась и охота, и Хуан Начи Коком, сопровождаемый двумя стрелками, смог добыть нескольких крупных птиц и кабана, какой удачи с нами не случалось уже несколько дней, от чего наши солдаты и мы стали голодать.

Что сами проводники – и Хуан Начи Коком, и Эрнан Гонсалес – в праздновании не участвовали, а имели вид весьма тревожный и шептались в стороне. И что тем самым привлекли к себе моё внимание, и я приблизился к ним, чтобы узнать, о чём (они) говорят, но те общались меж собой на индейском наречии.

Что когда я прервал их разговор, те имели вид смущённый и напуганный, но не стали запираться и повторили мне свои предостережения, и Эрнан Гонсалес снова говорил, что согрешил, приведя нас в эти земли, и что кара постигнет его за это. И что не стал более продолжать разговор с нами, а ушёл в отдалённый угол лагеря, где предался молитве, и что я не стал более тревожить его, однако приказал одному из солдат и далее стеречь полукровку.

Что все остальные в тот вечер праздновали, и были в благодушном состоянии, и хотя многие были пьяны, но обычных драк не произошло. И что я один не смог позабыть о тех опасностях, о которых говорили мне проводники, и обходил ночью лагерь, обыскивая его и ожидая нападения индейцев или диких зверей. И что делал так, пока сон не (сморил?) меня, но не нашёл ничего странного и подозрительного.

Что солдаты пировали и пили до утра, и что (я) не стал препятствовать им, поскольку смогли преодолеть большую часть пути и заслужили доброго отдыха. И что когда (я) лёг уже спать, некоторые ещё (гуляли?), и были слышны возгласы. И что я проснулся только на рассвете, услышав в отдалении громкий крик животного, как кричит ягуар. Но что зверь был далеко, и крик не повторялся, и я не стал подниматься со своей постели, а заснул снова.

Что наутро, когда караул трубил подъём, прибежал солдат и сообщил, что проводник наш Эрнан Гонсалес ночью покончил с собой, повесившись. И что полукровка Гонсалес действительно был обнаружен мной висящим на ветви дерева в нескольких шагах от того места, где устроился на ночлег, и где я оставил его накануне в молитве.

Что приставленный мною к нему дозорный не смог объяснить, как это случилось и в котором часу Эрнан Гонсалес отнял у себя жизнь.