Дело незалежних дервишей   ::   ван Зайчик Хольм

«До чего все-таки они оба зануды», – мрачно думал Баг; он осознал, что, получив привилегию посещения дворцового города, будет вопиющим хамством не посетить его в ближайшие три месяца.

«Хорошо, что я догадалась надеть это платье – облегающее и с вырезом, – удовлетворенно думала Стася, то и дело искоса взглядывая на Бага. – Словно знала, что здесь будут такие милые западные варвары. А в шароварах и коротком ханбалыкском халате Багатур меня еще увидит, уж я постараюсь…»

Жанна ничего не думала. Она просто радовалась возвращенной жизни. Она просто прижималась локтем к локтю хмельного Богдана, чувствовала себя очень нужной, улыбалась, превозмогая легкую дурноту – и была счастлива. «Я обо всем подумаю завтра, – вот, пожалуй, как можно передать словами то, что она думала сегодня. – Завтра. Или послезавтра. Или вообще – когда бинты снимут. Или когда срок брака истечет». Ее глаза сверкали.

А бек, сцепив на животе пальцы, тоже чуть улыбался и немного растроганно смотрел из-под бровей на Богдана и Жанну. «Обязательно расскажу Фирузе, какую замечательную младшую жену она присмотрела Богдану, – думал он. – Отличный у дочки глаз. Расскажу – ей будет приятно. Да».

– А все-таки, – вдруг заявил Баг, – ты сильно рисковал, драг еч. Си-ильно!

Все обернулись к нему, и во взгляде Стаси появился тревожный огонек. Она почувствовала, что Багу отчего-то сделалось не по себе, но отчего именно – не могла понять.

– А я не думаю, – с несколько излишней лихостью парировал Богдан.

– Наше счастье, – упрямо твердил Баг, – что асланiвцы тебя так хорошо поняли. Я, честно говоря, думал, они этих скопионов просто растерзают. Отделенцам после такого и Таймыр европейским домом покажется…

Услышав про «европейский дом», Кова-Леви, в таких-то пределах разбиравшийся в русском наречии, заинтересованно шевельнулся и закивал.

– Ну так в чем же дело? – Богдан попытался удивленно поднять брови, но они оказались для него уже слишком тяжелы и не поднялись.

– Я вот думаю… – скептически оттопырил нижнюю губу Баг. – Это хорошо, что Ордусь такая богатая, сильная, безопасная и щедрая. Ни с хлебом нет проблем, ни с птичьим молоком, ни с плодами личжи, да и гаоляна – завались… Не нападает никто. Попробовал бы кто-нибудь напасть! А вот будь у нас нестроение, неурожай, землетрясение и саранча…

– Да избавит нас Аллах от подобных бедствий, – пробурчал бек, с осуждением поглядев на Бага.

– А к тому война какая-нибудь, – Баг гнул свое. – Вот тогда еще Будда надвое сказал, кого бы асланiвцы стали за волосы таскать – Кучума или тебя!

Стало тихо. Богдан задумался на несколько мгновений – и за соседними столиками все выжидательно замерли.

– Нет, – сказал Богдан. Он даже слегка протрезвел. – Не бездомные же они собаки, в конце концов, что готовы лизать любую руку, которая кинет огрызок. Они – люди. А значит, главное для них – человеколюбие, справедливость и долг.

– Ты очень хорошо думаешь о людях, еч Богдан, – мрачно проговорил Баг.

Французский профессор, не понимая, вертел головой то в сторону одного, то в сторону другого. Жанна буквально онемела.

Она ждала, что ответит ее муж.

Богдан снял очки и некоторое время беззащитными глазами смотрел куда-то в пространство, грызя дужку; и лицо его мало-помалу пропитывала печаль. Потом он перевел взгляд на Бага и улыбнулся.

– А если думать о людях иначе, еч Баг, жить нельзя, – сказал он, пристраивая очки обратно. Потом еще подумал чуть-чуть, и решительно добавил: – Да и не незачем.

– Теперь я понимаю, еч Богдан, почему от тебя женщины с ума сходят, – проговорил Баг после паузы.

Напряжение спало. За соседними столиками возобновились разговоры. Бек шумно вздохнул и махом выпил чарку эрготоу. Крякнул. Стася поглядела на Богдана попристальней. Жанна засмеялась и показала Багу кончик языка.