Жизнь честных и нечестных   ::   Топильская Елена

И когда я впервые заикнулась, что хочу развестись, мама точно так же, как мой сыночек, ушла к себе. Легла на тахту и начала умирать. Ей становилось все хуже и хуже, она уже разговаривала с трудом, когда мы с Игорем решили все-таки пожить пока вместе. Я объявила мамочке эту новость, и она тут же пошла на поправку…

Вот и получил оперативник Горюнов мое белое тельце на блюдечке с голубой каемочкой. А я — свою долю комплиментов.

Муж мой — парень неразговорчивый, слова доброго от него не дождешься. Сначала меня это удручало, я думала, что просто не соответствую его высоким требованиям. Он ведь мог встать во время обеда со словами: «Плохо сервирован стол», а ты гадай, что его покоробило — отсутствие колец для салфеток или вилочек для лимона, или просто соль далеко от него стояла…

Один раз после такого воскресного обеда, прошедшего в полном молчании, я даже в сердцах сказала матери: «Тебе не кажется, что мы в купе поезда, а с нами за столом случайный попутчик?»

А потом я поняла, что эмоции могут в нем бурлить, как лава в вулкане, но это не заметно глазу окружающих. Каждый раз, как мне удавалось блеснуть своими кулинарными способностями, я, затаив дыхание, ждала восторженных возгласов, но так их и не дожидалась. И вообще ничего не дождалась, никакой реакции. Наконец я зажала гордость в кулак и спросила: «Ну как, Игоречек?» Игоречек, жуя десятый кусок пирога и не поднимая головы, пробурчал: «Ничего…»

Успокоилась я только после того, как поняла, что в устах моего мужа «ничего» — это максимум, что он может сказать приятного. Смотрела я по телику передачу про Мерилин Монро и спросила: «Игоречек, правда, М. М. — обалденно красивая женщина?», на что он с теми же интонациями, что и по поводу моих пирогов, ответил: «Ничего.!.»

А Толя — я имею в виду опера Горюнова — совершенно другой. Он никогда не скупится на нежные слова, постоянно повторяет мне, какая я красивая, как я хороша в постели, говорит, что любой мужик был бы счастлив со мной. Даже если это и не так, все равно приятно.

Я скептически отношусь к своей внешности, несмотря на то, что у меня неплохая фигура, длинные ноги, густые волосы; кроме того, я умею себя подать. Одна моя приятельница, кстати, сама не стопроцентная жаба, завистливо сказала: «Везет тебе, Машка, ты такая красивая!» На что я ей ответила: «Я красивая, потому что умная». В переводе это означает, что у меня довольно-таки средние исходные данные, которые я успешно превращаю в приемлемые благодаря тому, что научилась скрывать то, что меня портит, и подчеркивать то, что меня красит. Но я шла к этому всю сознательную жизнь. Посмотрели бы вы на меня после окончания школы: по выражению моей любимой подружки — явная сундучка. Мне десятилетия понадобились, чтобы понять простую истину: женщина может понравиться, если на нее приятно смотреть.

При этом мне не нужно было ходить далеко и равняться на Марину Влади: моя лучшая подруга — воплощенная женщина, от кончиков волос до кончиков ногтей. Она как-то мне сказала, что настоящая женщина даже мусорное ведро не должна выносить, не накрасившись и не причесавшись. Постепенно я пришла к выводу, что нельзя прихорашиваться только для выхода в свет, а дома ходить халдой; главное — нравиться любимым все двадцать четыре часа, а не только за пять минут до выхода на работу.

Позже я постигла еще одну великую истину, которую кратко можно сформулировать так: настоящая женщина не носит под дорогим платьем дешевое белье. Иными словами, красивым должно быть даже то, что не видно никому.

Но тем не менее от комплекса неполноценности я не избавилась, а он усугубляется еще и мнительностью; я прекрасно знаю все свои изъяны, поэтому не верю, когда меня называют красавицей.