Испытай себя   ::   Френсис Дик

Возможности – это было все, о чем я мог мечтать.

Наконец в дверях появилась Дэйси и сообщила, что заказ принесли; мы все вместе прошли в большую комнату, где центральный стол был уже освобожден от книг и уставлен тарелками, на нем лежали приборы, салфетки, в центре помещались два больших блюда с аппетитно выглядящими бутербродами, украшенными листочками кресс-салата.

Сотрудники Ронни повыскакивали из своих кабинетов, чтобы присоединиться к нам. В общей сложности нас оказалось семеро, включая Дэйси и ее сестру. Я сразу же подналег на еду, однако меня не покидала надежда, что делаю я это не очень заметно. Говядина, ветчина, грудинка, сыр – когда-то эти считавшиеся обычными блюда нынче стали деликатесом. Бесплатный завтрак и обед.

Хорошо бы Ронни присылал свои письма с деловыми приглашениями как можно чаще.

Тремьен, блистая красноречием, вновь убеждал меня в недальновидности писателей, специализирующихся на конно-спортивной теме; держа бокал в одной руке, а бутерброд в другой, он кипел от негодования, в то время как я с набитым ртом кивал в знак согласия, делая вид, что внимательно его слушаю.

Тремьен с большой убедительностью продемонстрировал мощный заряд уверенности в себе, однако было в его настойчивости что-то, странным образом опровергающее ее. Складывалось впечатление, что необходимость написания книги вызвана желанием доказать, что он не зря прожил жизнь, как будто фотографий и других документов ему недостаточно.

– Сколько вам лет? – неожиданно спросил он, прервав себя на полуслове.

– Тридцать два, – промычал я, прожевывая очередной кусок.

– Вы выглядите моложе.

Я даже не смог сообразить, что более подходит для ответа: "благодарю" или "извините", поэтому слегка улыбнулся и продолжил трапезу.

– Вы сможете написать биографическую книгу? – вновь неожиданно спросил он.

– Не знаю, никогда не пробовал.

– Я бы сделал это сам, – негодующе заметил он, – но у меня нет времени.

Я понимающе кивнул. Если уж и существует чья-то биография, на которой я бы не хотел сломать зубы, то это, точно, его. Чересчур сложно.

Неожиданно рядом с ним возник Ронни и отвел в сторону; я же в промежутке между дожевыванием куска говядины с чатни и выслушиванием сетований Дэйси на систему компьютерной защиты мог наблюдать за Ронни, наигранно кивающим головой, и Тремьеном, продолжавшим кипеть от негодования. Наконец, когда на блюдах осталось лишь несколько перышек кресс-салата, Ронни весьма твердо попрощался со своим гостем, который все еще не желал уходить. – В настоящий момент нет ничего конкретного, что бы я мог предложить с пользой для тебя, – увещевал Ронни, пожимая вялую руку Тремьена и буквально выталкивая его в дверь дружеским хлопком по плечу. – Предоставь это мне, я посмотрю, что можно сделать. Звони.

С явной неохотой Тремьен наконец удалился; Ронни же, не выказывая ни малейших признаков облегчения, повернулся ко мне.

– Теперь пойдем, Джон. Извини за то, что продержал тебя так долго, – сказал он, направляясь обратно, в свой кабинет.

– Тремьен спрашивал, писал ли я биографические очерки, – сообщил я, усаживаясь в свое прежнее кресло для посетителей.

Ронни бросил на меня быстрый взгляд, размещаясь в своем мягком темно-зеленом кожаном кресле и как бы в нерешительности плавно раскачиваясь из стороны в сторону. Наконец он прекратил эти манипуляции и спросил:

– Он предложил тебе работу?

– Не совсем так.

– Мой совет тебе – не думай об этом.

Не дав мне времени убедить его в том, что я и не собираюсь думать об этом, он продолжал:

– Справедливости ради стоит сказать, что он хороший берейтор и пользуется широкой известностью в конноспортивной среде. Так же, справедливости ради, он гораздо лучше на самом деле, чем мог показаться тебе сегодня.