Язык трещин   ::   Лукин Сергей

достал маркер и старательно написал на стене: "Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, приумножает и скорбь. Екклесиаст, I, 18". - Заходим, холодно...

- Ты всегда мёрзнешь, - Алекс бросил окурок в пролёт. - Пошли...

- Чай пить будете? - хлопотала Кристина.

- Я - чай, он - кофе! - у людей П.Ч. обычно оставлял впечатление не дружащего со скромностью.

- Пошли на кухню! - распорядилась она, - Там никого нет, все спят уже.

Алекс старательно перетирал кофе с сахаром, в то время как П.Ч. почти выдул свою пол литровую кружку чая.

- Hет, вы всё таки интересные кексы.., - поражалась Кристина, на секунду задумалась и мечтательно спросила:

- Хорошо, а вот ты, П.Ч, что для тебя жизнь?

- Жизнь, понятно, борьба...

- С чем? Против чего? - Кристина заинтересованно подалась вперёд.

- Уточняю: жизнь - борьба со скукой, - П.Ч. сделал торжествующее лицо. - Звучит убедительно и весомо, не правда ли?

- То есть как? - растерянно оппонировала хозяйка. - А искусство, философия, наука... семья, наконец! да мало ли интересного в мире, это что, только борьба со скукой?

- Моё бытие определяется философией пустоты, - П.Ч. подсекал. Если хочешь, могу рассказать, что я подразумеваю под этим.

- Конечно, рассказывай!

- Алекс, ты как? Hе против послушать? - для проформы спросил П.Ч.

Алекс пил кофе. Положительным ответом послужила поднятая левая рука, жест говорил: "Пожалуйста, пожалуйста!"

- Итак, - начал П.Ч. - первое, чем спешу обрадовать вас: я постараюсь обойтись без единой избитой фразы, сочту за честь, чтобы вы не услышали ни одной пословицы, никаких трюизмов, прочь цитаты, долой банальности: обойдусь своими мыслями, - П.Ч. ненадолго остановился, допил чай и с новой, вдохновенной запальчивостью продолжил:

- Признайтесь же, друзья, что и вы радуетесь вместе со мною! Упиваетесь тем пьянящим, искрящимся восторгом, неведомом связанным умам, что струится из нас, когда постигаем неизведанное, отодвигаем, гоним прочь от себя, разбиваем границы предрассудков, морали, пусть даже ценой "тошноты" и "абсурда".

П. Ч. приподнялся со стула, начал расхаживать по комнате и всю дальнейшую речь произнёс с пафосом, нагло жестикулируя, то и дело апеллировал к зрителям, ловко играя интонациями и варьируя голосом:

- О чём же я хочу порассуждать? Только ли о вере, Боге и остальном трансцендентном? Hапротив, повествование пойдёт не об этом, точнее, не только об этом: скорее, обо всём, что мёртвой хваткой вонзилось в беззащитный, голый, открытый всем паразитам, разум человека.

Кристина замерла, почти не дыша: рот немного приоткрыт, в глазах застыло восхищение. Алекс откровенно наслаждался кофейком и театром одного зрителя. Зрителем, разумеется, был он.

- Существование души, бога, загробной жизни, потусторонних миров, святых; необходимость в наркотиках, нирване, любви; занятия наукой, искусством, даже спортом; решение метафизических вопросов, в том числе философское самоубийство - всё это суть частные, второстепенные вопросы. И чтобы ответить на них, необходимо рассмотреть главный, единственно важный философский вопрос - зачем вообще человеку всё это необходимо? Что движет им, когда он задаётся вышеперечисленными Буддами, морализированием, познанием, творчеством? Здесь не может не быть однозначного ответа. И он давно известен: оставалось только чётко, ясно и беспристрастно сформулировать его. Все эти умственные поползновения вызваны скукой и тоской по деятельности. Исключительно, единственно, без иных помощников - только скука человеческого ума. Все вещи мира: мораль, вера, творчество во всём многообразии, в любых проявлениях спровоцированы ничем, кроме как тоскливой скукой ума по деятельности.

Заглянем в пору юности современного, зрелого, разумного.