К вопросу о равенстве полов   ::   Шумилов Павел Робертович

Смотрите! – вывожу на экран таблицы и графики. – Видите, насколько возрос бы индекс недовольства? Начались бы погромы, битье стекол…

– Уже бьют.

– Значит, начали бы стрелять! – рявкаю я и с тайным злорадством наблюдаю, как вытягивается лицо генсека. У стабилистов отличный отдел аналитики, но прогностических моделей социальных процессов нет. Это закрытая разработка нашего института.

– Да, поздравьте тактический отдел за идею подсунуть мне командировку в питомник. Это была великолепная импровизация.

– Но вы догадались и перепоручили дело Ларме.

– Вы сейчас пьете кофе в аналитическом отделе. Это мозг института, – улыбаюсь я, играя непонятно кого. И вдруг понимаю, что генсек приняла меня за начальника отдела. На двери фамилии нет, только должность, а в кабинете я одна.

– Вам не нравится наша программа, наша партия, но из высших соображений вы не стали совать палки в колеса, – заключает генсек. – Я предлагаю вам возглавить аналитический сектор нового правительства.

Ух ты… Чур меня, чур!

– Я пока не собираюсь менять место работы. И мне не нравится ваше резко отрицательное отношение к прогрессу и науке.

– Реалисты выбрали прогресс. Нам приходится играть на его недостатках. Это политика, Тони, ничего больше. И будем честны: нельзя гнать прогресс как лошадь на скачках. Иногда нужно остановиться и оглядеться – а туда ли мы скачем? В общем, если надумаете – место за вами. Придется, правда переехать на Семь Холмов. Поближе к резиденции правительства. У вас будет небольшой особнячок, служебная машина. Там имеются отличные ясли и детские сады с полным пансионом.

– Заманчиво, очень заманчиво… А вы не пробовали предложить эту должность Ларме?

– Хорошие у вас бутерброды. А кофе – дерьмо. Я пробовала говорить с Лармой. Она очень вежливо и мягко выставила меня за дверь.

– Что же она сказала?

– То же, что и вы. Что вы провели анализ ситуации и пришли к выводу о нецелесообразности публикации этнической программы. Что она проверила ваши расчеты и пришла к аналогичным выводам.

О деле больше не говорим. Пожираем сонькины бутерброды и запиваем дешевым растворимым кофе. Я бы сейчас сожрала кусок пластилина с опилками – и вкуса не почувствовала. Несмотря на все, эта женщина мне чем-то симпатична.

– Если не секрет, на чем прокололись в питомнике? – спрашивает она, оглянувшись на дверь и облизывая пальцы.

– На трелевочном тракторе. Мурашей я обнаружила ночью, а в восемь утра рабочие уже рубили просеку. Не могла дирекция так быстро договориться с лесничеством. А в общем, я довольна командировкой. Интересно было.

На прощание генсек оставляет мне визитную карточку и говорит условную фразу, которую я должна сказать телефонистке.

Гости уезжают, а у меня начинается запоздалая реакция. Сижу, дрожу, тупо смотрю в стену. Меня хотели купить с потрохами. За дом, машину и ясли для звереныша. Осмотрели, побеседовали и хотели купить. Утром я абстрактно ненавидела генсека стабилистов, а расстались почти друзьями. Я не поддалась на уговоры, но это случайность. Испугалась ответственности, струсила, или по идейным соображениям? Да всего понемногу.

Вскакиваю, вру Лолочке-секретарше, что ухожу в местную командировку, и бегу в парк нервы успокоить. Марширую по дорожкам и лужам чуть ли не бегом. Ветка хлещет по глазам. Зачем-то хватаю ее и начинаю ломать. Ветка сопротивляется. Выкручиваю яростно и самозабвенно. Прохожие удивленно косятся на меня. Наконец, измочаленная ветвь летит в кусты. Вместе с ней куда-то улетает ярость, подавленность и неуверенность. Почему, когда дело касается работы, так просто разложить все по полочкам? А как прихватывает за живое, мозги в кучку… Аналитик, блин! Проблема-то стара как мир. Пусть случайно, но я выбрала верную сторону.