Крейсер Улисс   ::   Маклин Алистер

– И все же я повторяю, что мы не можем себе позволить лишиться такого офицера, как Брукс.

И слова, и тон, каким они были произнесены, были сдержанны и почтительны. Однако в смысле их сомнения быть не могло. Брукс шагнул вперед, на лице его было написано отчаяние. Но, прежде чем он успел открыть рот, заговорил Тэрнер. Речь его звучала изящно и дипломатично.

– Полагаю, я приглашен сюда не для декорации. – Откинувшись на спинку стула, он задумчиво уставился в подволок. – Пожалуй, пора и мне высказаться. Я безоговорочно присоединяюсь к мнению старины Брукса и поддерживаю каждое его слово.

У Старра побелели губы, он стоял точно вкопанный.

– А что скажете вы, адмирал? – посмотрел он на Тивдалла.

Тиндалл вопросительно взглянул на Старра. На лице его не осталось и следа былого напряжения и озабоченности. Сейчас он как никогда был похож на старого доброго фермера Джайлса. Криво усмехнувшись, Тиндалл понял, что в эту минуту решается его судьба, и даже удивился тому, насколько он равнодушен к собственной карьере.

– Для меня, как командующего соединением, главным являются максимальная его боеспособность. Некоторые люди действительно незаменимы. Капитан первого ранга Вэллери утверждает, что Брукс – один из таких людей. Я с ним согласен.

– Понимаю, господа, понимаю, – тяжело проговорил Старр. На скулах его вспыхнул румянец. – Конвой вышел из Галифакса, у меня связаны руки. Однако вы ещё пожалеете, господа, очень пожалеете. У нас на Уайтхолл 2 память долгая. Мы еще… гм… вернемся к этому разговору по возвращении эскадры из похода. Прощайте, господа.

Дрожа от внезапного озноба, Брукс тяжело спустился по трапу на верхнюю палубу и, пройдя мимо камбуза, завернул в лазарет. Из дверей изолятора выглянул старший санитар Джонсон.

– Как поживают наши хворые и страждущие, Джонсон? – спросил Брукс. – Мужественно ли переносят лишения?

– Какие там к черту лишения, сэр. Половина из них меня здоровей. Только поглядите на кочегара Райли. Лежит со сломанным пальцем, журнал «Ридерс дайджест» перелистывает. Всё статьи по медицине выискивает, а потом вопит – подавай ему сульфидин, пенициллин и новейшие антибиотики. А сам и названий выговорить не может. Считает, что вот-вот умрет.

– Это было бы невосполнимой потерей, – проговорил Брукс, сокрушенно качая головой. – И что так держится за него Додсон, не понимаю… Какие новости из госпиталя?

Выражение лица Джонсона переменилось.

– Пять минут назад пришло сообщение, сэр. В три часа умер матрос второго класса Ральстон.

Брукс мрачно кивнул. Незачем было отправлять беднягу в госпиталь. На мгновение он почувствовал себя усталым, опустошенным. «Старый Сократ» – таково было его прозвище, и в эти дни он действительно ощущал бремя возраста – и не только это.

– Ты, я вижу, расстроен, Джонсон, не так ли? – вздохнув, спросил Брукс.

– Парню было восемнадцать, сэр. Всего восемнадцать. – Голос Джонсона был глух, в нем звучала горечь. – Я только что разговаривал с Бэрджесом. Вон на той койке лежит. Он рассказал, как было дело. Ральстон выходит из умывальника, полотенце через плечо. Тут мимо него проносится толпа, следом бежит этот проклятый верзила-солдафон и бьет мальчишку прикладом по голове. Он так и не узнал, чем его ударили, сэр, и за что.

– Знаешь, Джонсон, а ведь это называется подстрекательством, – проговорил, усмехнувшись, Брукс.

– Виноват, сэр. Напрасно я затеял, этот разговор…

– Ничего, ничего. Я сам его начал. Нельзя же запретить людям думать. Только не надо думать вслух. Это… это нарушение корабельного устава… Полагаю, твой друг Райли ждет тебя. Захвати для него толковый словарь.

Отвернувшись, Брукс раздвинул шторы, вошел в хирургическую палату.