Крысиные гонки   ::   Френсис Дик

Взглядом мороженой трески.

Я засмеялся, будто их поведение показалось мне комичным. Оно и на самом деле насмешило меня. Я повернулся на каблуках, отступил на свою территорию и сделал, наверное, шагов десять, когда один из них крикнул вдогонку:

– Где Ларри Гедж? – По тону я понял, что Ларри им не симпатичнее, чем я.

И я решил сделать вид, что не услышал вопроса: если они и вправду хотят узнать, могут подойти ко мне и вежливо спросить.

Наступила их очередь прийти на мою территорию.

Они не затруднили себя, а я ни капельки и не жалел, потому что уже давно понял: пилоты не образуют огромного дружного братства. Пилоты могут быть так же жестоки друг к другу, как и любая другая группа людей на свете.

Забравшись на свое сиденье в “Чероки”, я занялся изучением карт и планов обратного полета. Впереди у меня было четыре часа на эту работу, а я сделал ее за десять минут. Потом пришла мысль, не пойти ли к трибунам и не поискать ли что-нибудь для ленча, но мне не хотелось есть. Тогда я зевнул. По привычке.

Подавленное состояние так давно преследовало меня, что стало постоянным настроением. Каждый раз, когда я нанимался на новую работу, ожидания возносили меня к облакам, но жизнь никогда не бывает такой радужной, как надежды. Это была моя шестая работа с тех пор, как я научился летать, и был поэтому счастлив, и четвертая с тех пор, как это счастье поубавилось. Я думал, что летать на воздушном такси может быть интересно. К тому же, по сравнению с обработкой полей гербицидами, чем я занимался раньше, все остальное могло быть только лучше. Вероятно, воздушное такси и могло бы быть интереснее. Но если я думал, что здесь не будет ни ссор, ни интриг, то я обманывался. И на новой работе все было, как обычно. Вздорные пассажиры и воинственные конкуренты, и никакой заметной радости ни в чем.

Раздался легкий удар по фюзеляжу, потом дребезжание, и кто-то взобрался на крыло. Приоткрытая дверка с шумом раздвинулась, и в ее проеме появилась девушка. Перегнувшись в поясе и стоя на коленях, она, вытянув шею, заглядывала в кабину и смотрела куда-то мимо меня.

В голубом полотняном платье, белых, выше щиколотки, ботинках, стройная и темноволосая, она производила великолепное впечатление. Глаза были скрыты большими квадратными темными очками. День уже не казался мне таким мрачным.

– Проклятая, мерзкая вонючка, – сказала она.

Ну и денек!



Глава 2

– У-у, – воскликнула она, – не он! – Она сияла солнечные очки и бросила их в белую сумку, висевшую на плече на бело-сине-красном шнуре.

– Вот как?

– Где Ларри? – спросила она.

– Уехал в Турцию.

– Уехал? – озадаченно повторила она. – Вы имеете в виду, что он уже уехал, или собирается уехать, или что?

– По-моему, – я посмотрел на часы, – он вылетел из Хитроу двадцать минут назад.

– Проклятие! И еще раз проклятие! – сердито пробормотала она. Потом выпрямилась, и теперь я мог ее видеть. Только от пояса вниз. Весьма приятное зрелище для любого бедного пилота. Все на месте, ни убавить, ни прибавить. Судя по ногам, ей было года двадцать три.

Она снова наклонилась и заглянула в кабину. От пояса кверху тоже смотрелось неплохо.

– Когда он вернется?

– У него контракт на три года.

– Ох, черт возьми. – Несколько секунд она с досадой смотрела на меня, потом сказала: – Можно мне войти в кабину и поговорить с вами?

– Конечно, – согласился я и убрал карты с сиденья Голденберга. Она шагнула в кабину и, как много летавший человек, легко устроилась рядом со мной. Девушка явно не в первый раз садилась в маленький самолет. Вот так Ларри!.. Счастливчик Ларри.

– Полагаю, он не передал вам для меня... посылку... или что-то вроде этого. Или передал? – мрачно начала она.

– К сожалению, не передал.

– Тогда он чудовище, абсолютное чудовище. Хм...