Золотая лихорадка   ::   Корнилова Наталья Геннадьевна

Чисто звериное чутье, чутье, позволяющее распознавать то, что недоступно никакой логике. Мистер Шерлок Холмс меня за такие слова снисходительно пожурил бы. Родион Потапович, доморощенная курчавая ипостась великого англичанина, тоже в долгу не остался бы. Только что мне их упреки, если это пресловутое чутье много раз выводило меня к правильному ответу, в то время как хваленая логика моего босса пасовала перед загадками, которые громоздила перед нами самая простая повседневность.

После завтрака, который по времени вполне мог сойти за ранний обед, мы с Аней и увязавшимся за нами Штыком направились туда, где жил Егерь. Эта фигура неумолимо притягивала меня. Именно в его домике нашли трубку Родиона и прядь его же волос — в луже крови. Правда, Егеря тогда не было дома, но мало ли какие могут быть у него соображения!

Единственным, кто постоянно сбивал меня с мысли и отвлекал от общения с Аней, был Онуфрий Штык. Эта помятая особа путалась под ногами, приставала с идиотскими вопросами и даже пыталась травить анекдоты, но в этом смысле ему было далеко до поварихи Наташи Касторовой и уж тем более до моего случайного вчерашнего попутчика Семы Моисеенко.

Пришлось прикрикнуть на него и мне, и Ане Кудрявцевой, однако же он не отвязался, просто слегка приотстал, метра этак на четыре, шел, заплетаясь в собственных длиннейших и несообразных нижних конечностях, потягивал из фляжки и бормотал себе под нос какую-то кошмарную чушь. Слава богу, мы не вникали в ее смысл.

Егерь жил приблизительно в двух километрах от лагеря, на берегу Южного Буга. То есть не совсем на берегу, но до реки было рукой подать. Жил он в скромном двухэтажном домике, несколько обособленном от местного поселения даже не деревенского, а временно-дачного типа. Домик был добротный, кирпичный, с черепичной даже крышей. Участок при доме был засажен разнообразными овощами: капустой, помидорами, перцем, а также зеленью и клубникой. В садике росли вишни и яблони.

Аня отворила калитку и стремительно пошла по посыпанной песком дорожке по направлению к дому. Ее лицо было решительно и мрачно. Я направилась вслед за ней, а вот Штык не решился войти и остался переминаться за оградой. Впрочем, он нашел себе занятие немедленно: обнаружил пустую банку из-под пива и стал гонять ее, изображая, как не преминул бы заметить мой пропавший босс, супернападающего сборной Украины Андрея Шевченко.

Егеря не оказалось дома. Впрочем, дверь не была заперта, и мы проследовали по комнатам, ища и окликая хозяина. Никто не отозвался. Аня уселась на старенький скрипучий диванчик и сказала:

— Дождемся. Он нигде долго обычно не ходит. Еще ни разу не было, чтобы приходилось ждать его больше получаса.

— А что, это у него обычно — дом не запирать?

— А от кого запирать-то? Местные ничего не возьмут, а кому надо, тот и так влезет. Замочек-то хлипкий. К тому же тут и брать-то особенно нечего.

— Это верно, — отозвалась я, окидывая взглядом нехитрое убранство дома.

— Кстати, Маша, — после удушливой паузы произнесла Кудрявцева, — вот в этой комнате-то, в которой мы сейчас находимся, я и нашла трубку и локон Родиона. В луже кровищи.

Я напряглась. Патриархальная комнатка, где пахло холостяцким жильем и немного нафталином, сразу показалась мне зловещей. Именно здесь разворачивались события, которые, быть может, являются ключевыми к тому, что происходило, происходит и, возможно, будет происходить с нами. Впрочем, я не успела сосредоточиться на этих мыслях своих, потому что послышались шаги, и вошел тот, кого мы ждали. Хозяин дома. Сразу он нас не заметил, покашливая, принялся снимать обувь. Аня сидела выпрямившись и молчала, как окаменевшая, мне же стало неловко, что немолодой человек, к тому же хозяин, разувается, а мы вошли прямо так, в туфлях, и расселись, как у себя дома.