Не матом едины   ::   Романов Сергей

"

Частенько прибегал к "красному словцу" и "птенец" Петра 1, светлейший князь Александр Данилович Меншиков. Перед представителями польского сейма князь держал речь и для убеждения в своей правоте прибегал к выражениям отнюдь не дипломатического характера. "...Он их Сибирью стращал и при том им сказывал: по их нравам не давлеет им б... сына в свое братство принимать, а ныне-де оне б... сына над собою в герцоги выбрали". Тон обращения Меншикова к депутатам порицал даже его доверенный человек, секретарь Вит, остроумно заметивший: "Когда мы хотим птиц ловить, то не надобно в них дубинками бросать".

История говорит, что не отказывались от матерных слов в своих произведениях Пушкин и Лермонтов, Некрасов и Барков, Маяковский и Есенин. Да практически у каждого нобелевского лауреата в области литературы в произведениях проскальзывали бранные словечки. И тем не менее мы не перестали их читать и восхищаться.

Чего греха таить, матерится на Руси и стар и млад. Потому как "что ни говори, как ни уходи от вопроса, а мат - многовековое явление национальной культуры, айсберг, у которого мы видим лишь маленькую часть, совершенно не замечая огромный исторический массив и соответствующие ему архетипы, сидящие в нашем насквозь языческом сознании". Это не я сказал. Это тезис одного из ученых языковедов.

Да и природа устроена так, что новое никогда не побеждает старое. Оно всего лишь сливается с ним. Так, наше православие - сплав пришлого христианства с русским язычеством. А мат, хотя и потерял сакральное значение, но не исчез, а просто стал официально табуизированной частью языка.

И вообще: путем запретительства на Руси никогда проблема не решалась. В народе говорили так "что сладостно, то и бессовестно". И этот самый нецензурный фольклор русский въедался в душу с молоком матери. А после этого очень трудно от него избавиться.

КЪЕБЕНЕМАТЕРЦЫ

Мы с ним познакомились в купе поезда Москва - Санкт-Петербург.

- Так, Москву увидел, теперь посмотрю Питер, и домой - к ебени матери. - как бы между прочим сказал он.

Женщина, наша попутчица, с осуждением посмотрела на мужика. Он уловил её взгляд и добавил:

- Да-да, именно к ебене матери. То есть, в свою Кемь. Где родился, женился, а скоро и помирать буду.

- Что это вы так о своем городе? - решился спросить я, когда мы пропустили по сто граммов.

- Да это не я. Это наша русская императрица Екатерина П.

И он рассказал такую историю.

В конце 18 века было очень много ссыльных людей. И направляли их в сторону Архангельска, на Белое море. Туда, где Петр Великий флот строил и шведов бил.

Но когда царством-государством стала управлять Екатерина, то не стала отходить от традиций. И на всех доносах и петициях по поводу того или иного провинившегося коротко ставила резолюцию "КЕМЪ". Расшифровывалось все просто - "к ебене матери". Говоря простым языком - выслать на Белое море на поселение.

Так в народе и дали название поселку выселенцев - Кемъ. А в 1785 году стала Кемъ городом и центром Олонецкого наместничества. Конечно, на городском гербе никакой колючей проволоки и бараков, напоминающих о ссыльных и провинившихся людях не было. Наоборот, на голубом поле сверкал жемчужный венок, говорящий о том, что в местной реке, которую тоже назвали по имени города, находилось много раковин, из которых поселенцы добывали речной жемчуг.

Со временем твердый знак на конце слова заменился мягким. И получилось мягкое название - Кемь.

- Правда, жемчугом в нашей реке теперь не пахнет, ссыльных к нам не направляют и вообще никому до нас нет дела. Словом, никому мы, кебенематерцы, не нужны.

Мы выпили ещё по сто граммов и до полуночи говорили за жизнь. А утром, когда поезд подкатил к питерской платформе, он пожал на прощание мне руку и пригласил в гости.