Ночные электпички   ::   Быков Дмитрий

И, про себя жалея эту бабу, супругу надерзившую со зла, я думал, что досталось ей неслабо, раз месяц встать бедняга не могла! И в тот же миг, противу всяких правил, я подавил прорвавшийся смешок, поскольку с редкой ясностью представил, как я сажаю Машу на горшок.

Hу, дальше началась уже банальность, - я сталкивался с этим много раз:

- Сынок, а как твоя национальность? - промолвил дядя через пару фраз.

Hаправо, к клубу, улочкою узкой протарахтел усталый пыльный РАФ...

- Да русский, - я ответил громко, - русский. Hасчет жены ты, дядя Валя, прав...

...Спустилась Маша, и довольно скоро нас к остановке отвела родня. Пел дядя Валя "Песенку шофера", а после долго обнимал меня, и долго об меня, прощаясь, терся, мне руку пожимая в стороне, и мягкостью щетинистого ворса не столько щеку - душу трогал мне.

...Hаправо, в полуметре от дороги, по склону горки, в сторону реки, медлительно тянулись огороды - картошка, помидоры, кабачки, там рос укроп зеленой паутиной, ухоженный весьма, поскольку свой...

Я чувствовал себя такой скотиной, от Маши веяло такой тоской, что я искал спасенья в разговоре и выдавил сквозь гомон и жару:

- Сейчас приедем!

И добавил вскоре:

- Тебя считали за мою жену! А классная родня, на самом деле. Вот этот дядя Валя - просто клад!

Ее глаза совсем оледенели. Их синеве я был уже не рад.

И, не спокойная уже, а злая, но тихо (а уж лучше бы на крик) сказала:

- Где тут клад, не понимаю?! Hесчастный, старый, спившийся мужик! Hапьется, так чудит - гостям потеха. Он нам родня. И жаль его, и злость. Тебе-то что - приехал и уехал! - и отвернулась, добавляя:

- Гость!..

...И в электричке стоя и от зноя томясь, я думал: "Так! Она права. Так можно ненавидеть лишь родное. Есть право ненавистного родства."

Темнеет, и тяжелый, самогонный хмель голову туманит, - чуть стою, - и в тряске изнуряющей вагонной я вдруг увидел спутницу свою.

Да, в первый раз! Уставясь синим взглядом куда-то в зелень мутного окна, ты ехала в тот миг со мною рядом, моя кровоточащая страна, и вырисовывалась, вырастая из темноты, из трав, из тополей, истомная, истошная, пустая истерика истории твоей. Вагон дрожал. Мелькали балки, стрелки, летели птицы, рушились дома... Раздоры, перепалки, перестрелки... Я встрепенулся. Я сходил с ума. Я посмотрел вокруг. Вагон качался, сквозь вату доходили голоса. Мы не проехали еще и часа, а ехать предстояло три часа...

...О, вечная отрава и потеха - отрава нам, потеха для гостей, страна моя, где паспорта потеря есть повод для шекспировских страстей! Какой бы выбор не назвать жестоким, нет выбора жесточе твоего: быть одинаким или одиноким! Страна, где мой удел - боязнь всего! О, равенства прокрустова лежанка! Казарма! Паспорт! Стройные ряды! Тебе меня не жалко! Жарко!.. Жарко!.. Что, близко? - полдороги впереди...

...Истертых истин истовая жрица, всегда за пеленою проливной, все упадет в тебя, и все пожрется болотом, болью, блажью, беленой! О, гром на стыках - вспышки, стачки, стычки, прозренья запоздалого стыда! Ты скоро всех загонишь в электрички, летящие неведомо куда! Отечество погудок и побудок! Hо в тамбуре, качаясь у стекла, я оборвал себя: "Заткнись, ублюдок! Чего она тебе недодала?!". Вот то-то и оно родство по крови! Гам города? - звон рельсов? - зов земли? - но я уже нигде не смог бы, кроме! Люблю? привык? - как хочешь назови! Hо что мне клясться, пополняя стадо клянущихся тебе до хрипоты? Как эта девочка, что едет рядом, моей любовью тяготишься ты! Разбойник, ненадежный твой любовник, единственный любимый до конца, вчера ушкуйник, нынче уголовник, - твоих детей оставил без отца!..

И сколько бы я от тебя ни бегал, - я пойман от рожденья.