Золотой выстрел   ::   Щелоков Александр

Особых способностей в учебе Телипай никогда не проявлял и взял все чугунным задом (чего-чего, а этого качества у него отобрать нельзя) и, как говорят в армии, «мощным прогибом» — постоянным угождением любому начальству.

С первых шагов самостоятельной службы Телипай зарекомендовал себя пламенным представителем «орального секса». Его любимым временем был «сексуальный» час политической информации, когда Телипай собирал солдат и сержантов в Ленинской комнате и, взгромоздившись на трибуну, начинал отчитывать за прегрешения. Драконил он всегда одного — двух «разгильдяев», но делал это так, чтобы поиметь сразу всех. Он воплощал в себе одновременно судью и прокурора, облеченных доверием партии и государства. Он выводил на чистую воду нарушителей и выносил им свои вердикты в окончательном, не подлежавшем обжалованию виде. Он упивался своим положением, был красноречив и неподкупно правоверен. Он громил зло увлеченно и искренне. Глаза его светились огнем, голос полнился обличающим жаром. Начиная «толкать речугу», Телипай быстро повышал голос и начинал сеанс «орального секса».

— Вы, рядовой Козуб, своим появлением в пьяном виде в казарме, бросили черное пятно на свой взвод и всю роту. Из-за вас страдают репутация батальона и престиж полка. Капля вашего пьянства, рядовой Козуб, это ложка дегтя в бочку всеармейского меда. Теперь он испорчен и горчит для каждого, кто носит армейскую форму…

Репертуар Телипая не менялся и старослужащие солдаты, знавшие его наизусть, легко угадывали:

— Сейчас скажет: «мы позорим…»

И Телипай говорил:

— Мы позорим нашего министра обороны, которому стыдно глядеть в глаза лично всенародному президенту в момент, когда мы стоим перед лицом грандиозных задач перестройки общества и реформирования вооруженных сил…

Смена политических ориентиров в армейской службе поставила мозги Телипая раком. Он выкинул партбилет, объявил, что в партию его затолкали силой и тут же высоко поднял бело-сине-красное знамя новой власти. Все, что он так старательно зубрил в училище, теперь приходилось опровергать и порочить. Это оказалось делом несложным. Труднее было утверждать нечто новое, поскольку в чем он заключалось, Телипай толком не понимал. Поэтому, стремясь вновь обрести под ногами твердую почву, Телипай обратился к настоятелю местной приходской церкви отцу Парамону. Тот охотно взялся наставлять воинство словом божьим.

Телипай бодро отрапортовал о своих успехах начальству, не подумав, что могут возникнуть какие-либо конфликты. А они возникли довольно быстро. И у их истоков оказался капитан Мисюра.

Отец Парамон приезжал в гарнизон раз в две недели. Сперва солдаты шли послушать батюшку без понуканий: было интересно. Но любопытства хватило не надолго. Тогда по приказу майора Телипая, как говорили сами солдаты, личный состав стали «бросать на попа» по команде.

Тут — то и возник первый конфликт.

В один из дней выяснилось, что на богословский час солдаты не пришли. Майор сразу разогнал по ротам посыльных. Один из них — молодой солдатик в черном берете, съехавшем на правое ухо, явился к капитану Мисюре.

— Товарищ капитан, разрешите обратиться.

Солдат должно быть бежал и потому не мог отдышаться.

— Поправьте на голове блинчик. — Мисюра не терпел расхристанных вояк. — Теперь обращайтесь.

— Товарищ капитан, майор Телипай приказал вашей роте бегом молиться.

— Товарищ рядовой, — капитан Мисюра выглядел предельно серьезно, — передайте майору Телипаю, что командир второй роты вести ее строем в рай не намерен. Кто желает, пойдет сам. Если никто не пришел, значит, желающих не нашлось.

Уже через пятнадцать минут замповоср взялся драть лыко с ротного командира. Правда, на офицера он не орал, а говорил для острастки понизив голос до змеиного шипенья.