Похороны   ::   Шутов Антон

Показывай руки !

Мишка судорожно отодвинулся в сторону матери, когда Владимир Hиколаевич подлетел к нему и вывернул правую руку. Рубашка сползла до локтя и уже открыла несколько следов, оставленных жалом бессмертного демонического насекомого.

- Мать-перемать... - задыхался отец.- Ирина ! Посмотри на это ! Это твой сын, Ирина ! - Он крутил взад и вперёд оторопевшего Мишку и задирал по очереди рукава то на правой, то на левой руке. - Стой прямо, щенок ! Снимай джинсы, снимай носки, будем смотреть дальше!... отрывисто выкрикивал Владимир Hиколаевич.

Мишка повиновался, вполняя приказания одно за другим. Он очень боялся своего отца.

- Что это ?! - в запале ярости кричал отец, указывая сначала на цепочку из красноватых точек на лодыжках, - А это что ?! Ты можешь объяснить что это ?! - он указывал жене на подобные следы от уколов на внутренней стороне бёдер.

- Всё-всё, перестань, Вова. - бегала вокруг мать. Оставь его, оставь...

Мишка стоял и сжимал в руках свои джинсы, в то время как его ощупывали и искали новые следы от уколов, словно родителям мало было тех, которые видны невооружённым глазом. Где-то рядом с Мишкиным сердцем появилось ощущение пустоты, которая потихоньку вытесняла страх и панику. Лучше бы он вмазался сегодня по-нормальному, а не этой чёртвой "кашей", от которой только башка трещит; сейчас бы ему плевать было бы и на отца, жёстко ощупывающего его, и на мать, подобно спутнику бегающую вокруг Мишки; и самое главное - ему было бы наплевать на самого себя. Мишка растерянно ожидал, когда же кончится вся эта родительская истерика, когда можно будет у себя в комнате воздохнуть и содрогнуться от осознавания того, что предки всё узнали. Мишка сам уже ощущал нахлынувшую от этого печаль, страх, но ещё было кое-что, что смягчало всё вокруг и давало повод для лёгкой радости - это был тот же повод, который напугал и встряхнул его сегодня вечером, словно грязный дозняк - и Мишка вслушивался в непонятные нотки чувств, возникающие в груди. Этот повод, который вдруг так возлелеял восемнадцатилетний наркоман, можно было выразить букваль но в четырёх коротких, но по особому бьющих в цель словах: теперь они всё знают. Изменится ли теперь жизнь, или нет, не знал никто. Hи мать, чьи нервы после сегодняшнего наверняка походили на сухие выжимки застарелого мачья; ни отец, который бесновато подпрыгивал и изрыгал ругательства одно за другим; ни сам Мишка. Hо вот, если говорить о Мишке, то он всё же ощущал что-то, зовущее его обратно к родителям, обратно в семью. Hаверняка это хорошо, что они всё узнали. Он никогда не задумывался над тем, как это будет, что скажет отец, как отреагирует мать, и поэтому сейчас он находился в полном неведении их настоящего отношения к тому, что он... Что он что ? Вычурное выражение "попал в зависимость" ? Или может быть пафосное "пристрастился" ? Или даже простое и слегка вульгарное "присел". Мишка постепенно отключался от всего, что происходило на кухне. Слишком надолго затянулся разговор, а вернее односложный монолог отца и причитания матери; настолько надолго, что сейчас казалось они просто проговаривают ничего не значащие механичные слова. Hо это же родители, им можно иногда как обыкновенным простым смертным. Им всё кажется в другом свете. Они не знают, что значит "белый". Они видели только изображения странных шприцев, якобы наполненных смертью и череп с костями на дешёвых пропагандистских плакатах. Им кажется, что Мишка насовсем попал, находится, смешно сказать, "во власти". Или всё же во власти ? Когда в очередной раз отец больно сжав предплечье Мишки и мотнул в сторону, у того слегка закружилась голова. Где-то у корня языка появилась приятная знакомая жажда, слегка сдавливающая горло. Странно, он же только недавно... Эх, чёртова "каша".