Прекрасная любовь, Сказка про Арлекина и Коломбину   ::   Батхен Вероника

Цветы, комплименты, поклонники, один противный барон даже пытался ее похитить, напоив сонным зельем (до сих пор интересно, что он сказал наутро, обнаружив в постели собственную жену). Из дурнушки Коломбина стала красавицей буквально в несколько дней, как бывает иногда с шестнадцатилетними. И целый чудесный год играла себя очаровательную кокетку, искрящуюся весельем, звенящую смехом, танцующую подобно весенней бабочке (именно так выражался тогдашний Пьеро). Вся труппа побаивалась ее остренького язычка и тяжелых затрещин, в ответ на легкие вольности. А дальше... Она не сразу поняла, что влюбилась - пока не поймала себя на желании выцарапать глаза очередной хорошенькой горожанке, зазвавшей Арлекина полюбоваться на прекрасные фиалки в ее маленьком садике. Чуть не расплакалась даже - но где ж вы видали плачущую Коломбину? Потом, после столичных гастролей, чудесным майским вечером - из тех вечеров, когда небо кажется прозрачным, а ветер тяжелым от будущей летней жары - они сидели вдвоем, любуясь синей рекой и холмами, похожими на караваи ржаного хлеба. Он обнял ее за плечи - будто случайно - и это было счастье. Больше чем премьера, больше, чем удачная роль! Она тогда сказала, что любит его, пропуская слова сквозь биение пульса - а как иначе. Он был честен, пытаясь сказать о себе - талант, как огонь выжигает сердца, не оставив взамен даже камня. Она не услышала. И стала его женой. За три месяца после свадьбы труппа заработала больше чем за год - так хороши были Арлекин и Коломбина в новых ролях. А потом она почувствовала, что беременна. И не смогла больше играть. Их первенцу уже четырнадцать лет, дочке двенадцать, третий сынок с рожденья был слабеньким и не пережил первую зиму. Она шила костюмы, творила грим, готовила суп и свиное рагу с фасолью, растила детей, утешала и успокаивала мужа, став ему верным плечом. И нельзя сказать, что Арлекин был плохим мужем... Для театра - первой любви любого актера. Бывало, что он изменял жене, загуляв с очередной красоткой, бывало, что пил - ну а кто из мужей не пьет - но сцене всегда оставался верен. Шатко ли валко, быстро ли медленно, но повозка катилась дальше. А теперь... Плохо все теперь. Сперва болезнь уложила его на месяц, потом ушла примадонна, потом провалился спектакль... Труппа застряла в глубокой яме, кто мог - тот сбег, кто остался - и вовсе надрался. Еды - на сутки не больше, да и черти бы с ней с едой - нам бы удачи глоточек, да где ж его взять. Что говорить, когда говорить нечего? Что сделать из ничего? Из ничего... женщина способна сотворить шляпку, салатик и скандал! Первое и второе явно не пригодятся. Значит... мой муж кажется забыл, на ком женился! Эх, гори оно все фейерверком! Женщина выпрыгнула из повозки, ощутив, как пружинит земля под босыми ногами. Потянулась - с наслаждением, в полную силу, чтобы косточки захрустели. Сорвала с головы платок, встряхнула роскошными рыжими кудрями если выгнуться мостиком - до земли достают. И седина почти незаметна. Улыбнулась, чуть кривя уголок рта - за эту улыбку пятнадцать лет назад ее забрасывали цветами! Из повозки достала метлу - настоящую березовую с толстой отшлифованной за годы ручкой. Подбоченясь, качая бедрами, пошла к костру. Швырнула платок на угли, не пожалев верного друга одиноких вечеров ради эффектной сцены. Hа мгновение стало темно. И тихо - каждая капля дождя о листья была слышна. Потом над ветхой тканью взметнулось буйное пламя, осветив смеющееся лицо Коломбины. - Что, не ждали - не ведали! Ишь расселись, будто мухи во вчерашнем борще! Берта куксится, Ромео крысится - сметане ваши физии покажи - вмиг скиснет! А ты, дружок, выпил на посошок прежде, чем палки попробовать?! Коломбина изящно крутнулась на одной ноге, точно пнув второй несчастную фляжку.