Ради единого слова   ::   Аграновский В А

Действительно важно количество мыслей на квадратный сантиметр текста. Расскажу в связи с этим весьма поучительную историю. Дело было во время войны. Герой истории - ныне довольно известный журналист, фамилию которого не называю только потому, что не уверен, насколько точно изложу событие, - работал во фронтовой газете. И вот однажды, вернувшись измученный и усталый с передовой, он написал в номер маленькую информацию и лег спать. Заметка была примерно такая: "В ночном бою за высоту у деревни А. рота под командованием старшего лейтенанта М. уничтожила около батальона фашистов, столько-то боевой техники и захватила в плен столько-то вражеских солдат. В сражении отличились..." и т. д. Вскоре уснувшего корреспондента разбудил редактор газеты и сказал: "Умоляю тебя, соберись с силами и быстренько сделай из информации очерк, у нас давно не было очерка!" Повертев в руках уже отпечатанный на машинке текст, молодой журналист почесал затылок, подумал, потом от руки дописал несколько слов и вновь, укрывшись шинелью, лег спать, уверенный в том, что дел сделано. Редактор потрясенно читал: "Тихо мела поземка... В бою за высоту у деревни А. рота под командованием старшего лейтенанта М. уничтожила..." С тех пор в этой фронтовой газете, а с ее легкой руки и во многих других слово "очерк" было изъято из лексикона. Когда корреспонденты отправлялись на задание, они спрашивали редакторов: "С "поземкой" писать или без "поземки"?" "Репортаж!" - заказывали реакторы. "А, может, лучше "с поземкой"? - стало быть, очерк.

Так вот, с "поземкой" писать нельзя. Всегда было стыдно это делать, стыдно и сегодня, а если простимо, то, как говорится, только по молодости лет. К сожалению, еще не все газетчики это понимают. Публицисты в кавычках "выкамаривают пейзажи и петушатся стандартной патетикой"14, - писал Б. Н. Агапов, имея в виду тех, кто заменяет или скрывает свое безмыслие кр-р-расотами стиля и всевозможными "поземками". Меж тем, как остроумно заметил еще в 30-х годах А. Диковский, проблема распределения сапог в третьем квартале не нуждается в раскраске, - стало быть, оружием журналиста является цифра, довод и мысль, что, разумеется, не исключает, а скорее предполагает пользование "работающим" пейзажем, ярко выписанным портретом, но при этом непременно с ведением читателя путем своих мыслей. В дневнике Л. Н. Толстого есть такие слова: "Художник для того, чтобы действовать на других, должен быть ищущим, чтобы его произведение было исканием. Если он все нашел и все знает и учит, или нарочно потешает, он не действует. Только если он ищет, зритель, читатель сливается с ним в поисках"15. Вот так мы и вернулись "на круги своя": к выводу, что без мысли мы - пусты.

Как стать профессионалом. Говорят, Ю. Олеша, посмотрев однажды на шпроты во вскрытой банке, сказал: "Хор Пятницкого!" В чем секрет подобного "видения"? Каков его механизм? Для ответа на этот вопрос не надо ломать голову: тайна авторского видения и восприятия мира лежит в наличии или отсутствии таланта. Не берусь перечислять составные журналистского дарования, но две способности, без которых, мне кажется, действительно не может обойтись газетчик-профессионал, назову.

Прежде всего умение удивляться, без которого нет прелестной "детской непосредственности", нет радости общения с людьми и жизнью, нет желания остаться наедине с собой, то есть желания думать, нет потребности расширить собственный духовный мир. К сожалению, способность удивляться с годами утрачивается. "Дети - поэты, дети - философы, утверждает Я. Корчак. А потом? Куда это уходит? Почему умирает? "Почему, когда маленькие становятся большими, поэты и философы редкость?" - спрашивает писатель Е. Богат, а затем констатирует: - "Для меня это один из самых глубоких и трагических вопросов жизни...