Ставка на проигрыш   ::   Френсис Дик

Я подошел и спросил, кому он сообщил номер моего телефона заодно со сведениями о местонахождении Тиддли Пома. Заносчиво-вызывающим тоном Пэт начал оправдываться – того человека гораздо больше интересовало, где живу я, а не где спрятана лошадь.

– Что за человек?

– Да приезжий один, такой высокий, загорелый, с иностранным акцентом. Сказал, что он из "Нью стейтсмен".

– А знаешь ли ты, Пэт, что "Нью стейтсмен" единственная в Англии газета, не публикующая материалов о скачках?

Нет, Пэт этого не знал.

Прошла Сэнди Виллис, ведя под уздцы Зигзага, и нервно улыбнулась мне. Я спросил, в порядке ли лошадь. Она пробормотала несколько не свойственных даме выражений в адрес жокея, так глупо упустившего победу. Еще раз сказала, что успела привязаться к Тиддли Пому и ужасно рада, что он держался таким молодцом – пришел вторым, и она даже выиграла на нем немножко денег. А теперь ей пора идти, надо успеть еще как следует протереть Зигзага губкой.

Возле Эгоцентрика стояли мрачные Хантерсоны, и тренер внушал им, что их лотерейная лошадка получила серьезные повреждения и не сможет выступать еще минимум год, а может быть, и вообще не сможет.

Со всей остротой и отчетливостью я вдруг осознал, что это означает. Эгоцентрика не будет на скачках, значит, и Хантерсонов тоже. И Гейл... Даже этого я лишился.

Что ж, с меня довольно. Все тело болело и ныло. Смысл фразы горечью отдавался в сердце.

Слишком уж много жестоких и трагических событий в последние дни... Погиб Вьерстерод, погиб Берт Чехов, рэкет с нестартерами тоже испустил дух. По крайней мере пока... Пока не появился новый лихой парень с угрозами, шантажом и прочей тяжелой артиллерией.

И тогда снова кто-то должен будет противостоять ему. Кто угодно, только не я. Я свое получил, получил сполна.

Я медленно вышел на поле и остановился у рва с водой. Уйти домой нельзя – надо дождаться конца последнего заезда. Надо позвонить Люку-Джону по поводу окончательного варианта воскресной статьи. Да и что ждет меня дома – пустая квартира и безрадостные перспективы на будущее...

По траве прошуршали чьи-то шаги. Я не оглянулся. Разговаривать не хотелось.

– Тай, – проговорила Гейл.

Я поднял голову. У нее было совершенно незнакомое мне выражение лица. Не такое надменное, мягче, добрее. Но по-прежнему прекрасное, прекрасное лицо...

– Тай, почему ты ничего не рассказал мне о своей жене?

Я молча пожал плечами. Она продолжала:

– Мы сидели в кафе с Гарри и Сарой, и тут кто-то познакомил нас с майором Гиббонсом и его женой – ты ведь тоже писал о нем в "Тэлли". Заговорили о тебе, и тут Гиббоне вдруг говорит, как это ужасно, какая трагедия эта история с твоей женой... А я спросила, что за трагедия... И он рассказал нам все.

Она замолчала. Я набрал в легкие побольше воздуха, но не произнес ни слова.

– Тут я говорю, хорошо еще хоть денег у жены достаточно. А он и спрашивает: "Что значит достаточно? Насколько мне известно, у нее ни пенни за душой. И Таю очень туго приходится, если учесть все затраты по уходу за ней. Было бы куда легче, если бы он поместил ее в больницу на государственное обеспечение, вместо того чтобы лезть из кожи..."

Полуотвернувшись от меня и рассматривая скаковую дорожку, она еще раз спросила:

– Так почему все-таки ты ничего не сказал мне?

Я судорожно глотнул и с трудом разлепил губы:

– Не хотел... Мне не нужны... подачки из жалости.

– Понимаю, – сказала она после паузы. Похоже, она действительно что-то поняла. Прохладный голос ее звучал надтреснуто: – Если бы ты женился на мне и я заболела бы полиомиелитом... Теперь я знаю – ты должен остаться с ней. Понимаю, как сильно она нуждается в тебе. Если бы я оказалась на ее месте... и ты бы меня бросил... – У нее вырвался какой-то странный звук, одновременно похожий на смех и рыдание.