Таящийся у порога   ::   Дерлет Август Уильям

Затем вновь проскальзывает загадочное упоминание, короткое и неожиданное:



“В шуме, доносящемся со стороны западных холмов, ощущается какое-то странное биение; словно невидимый дракон откликается на сполохи возле окраины Данвича”.



Четыре дня спустя появляется новая запись. Собираясь ложиться спать, Лаан подошел к окну, привлеченный сиянием взошедшей луны, и увидел отца, выходящего из дома.



“Вместе с ним был Квамис: оба волочили что-то тяжелое, хотя я и не смог разобрать, что это было. Вскоре они скрылись за углом в направлении восточного флигеля, и я перешел в комнату отца, чтобы посмотреть, куда они направляются, но не увидел никого, хотя из рощи явственно доносился голос отца, отдающего приказания. Позже, этой же ночью я снова проснулся, разбуженный чудовищным ревом, который, как и раньше, исходил со стороны западных холмов. Прислушиваясь к нему, я различал странное бормотание или, быть может, пение, изредка нарушаемое жуткими и однообразными вскриками, от которых замирало сердце”.



Похожие упоминания встречаются и далее, учащаясь к концу дневника.

Предпоследняя запись самая озадачивающая. Всю ночь мальчике вслушивался в “чудовищный рев” среди холмов: казалось, весь мир раскалывается от потусторонних криков, поднимающихся в угрюмой тьме.



“Наутро, не встретив за завтраком Квамиса, я спросил, где он, и мне сказали, что Квамис уехал и вряд ли вернется. Более того, мы также должны уехать до наступления ночи, так что мне следует поторопиться и собрать свои вещи. Отец, похоже, с нетерпением ждал отъезда, хотя и не говорил, куда мы направимся. Я думал, это будет Архам, возможно, Бостон или Конкорд, однако не решался спросить и повиновался. Не представляя, что именно может понадобиться в дороге, я постарался собрать, на мой взгляд, самое необходимое для недолгой поездки. В маленьком саквояже с трудом уместились брюки, смена белья и прочие мелочи. Поспешный отъезд немного озадачил меня, и объяснения отца выглядели неубедительно: казалось, он стремится покинуть дом как можно скорее и мало заботится о том, чтобы придумать подходящий предлог. Мне он сказал, что до обеда он должен уладить кое-какие дела; тем не менее это не помешало ему несколько раз подниматься ко мне в комнату, что-бы узнать, готов ли я, собрал ли вещи и тому подобное”.



Последняя запись в дневнике, за несколько страниц до конца, была сделана в полдень.



“Отец говорит, что мы едем в Англию навестить каких-то дальних родственников, и в Бостоне нас уже ждет пароход. Время обеда прошло, и отец заканчивает свои приготовления”.



Чуть ниже, размашистым почерком добавлена пара строк:



“Дневник Лаана Биллингтона, сына Илии и Лавинии Биллингтон, одиннадцати лет от роду, эсквайра”.



Со смешанным чувством любопытства и некоторого разочарования Дюарт закрыл книгу. За краткими описаниями, которые составляли дневник, скрывалась какая-то тайна. К сожалению, наблюдений мальчика было недостаточно, чтобы хоть на шаг приблизиться к разгадке. Однако теперь становилось понятным, почему дом был оставлен в том беспорядке, какой застал Дюарт: у Илии Биллингтона просто не было времени приготовится к отъезду. Вполне возможно, он надеялся скоро вернуться и потому так мало захватил с собой.

Дюарт медленно перелистывал пожелтевшие страницы, просматривая отдельные записи, и был несколько удивлен, когда в середине абзаца, посвященного поездке мальчика и индейца в Архам, обнаружил пропущенные ранее строки.



“Странно, где бы мы ни появлялись, нас принимают с почтением и видимой боязливостью. Хозяева лавок гораздо предупредительнее, чем им полагается быть. Даже Квамис получает долю уважения, на которую трудно рассчитывать с его цветом кожи. Раз или два я слышал, как две дамы шептались о чем-то за нашей спиной, и уловил имя “Биллингтон”, произнесенное с дрожью в голосе.