Ayens 23   ::   Автор неизвестен

---------------------------------------------

Автор неизвестен

Ayens 23



Ayens 23

Вдруг опустился на прохладные кручи первый весенний дождик, закат как-то поблек над близкими покойными водами, и все стало теплей; в каждом торопливом шорохе, казалось, возвращалась ко мне дерзкая легкость пройденных когда-то дорог. Вдоль тех дорог все занесло пылью и отцвело навек, словно не было. И было ли - убедить меня просто некому, все дороги мои одиноки, и все сны мои - печаль. А чего так - не спросил. Hекого все так же спросить, в последний раз хотел ответа далеко-далеко, в безоблачном детстве своих исканий, но прожил их, не сожалея, сожалея не больше, чем о вчерашнем закате луны. Вчера еще была зима, метались последние колкие снежинки, и всюду хотелось тепла. Все, что случилось со мною, тысячи раз произойдет и без меня своим чередом, не напоминая обо мне, словно сам я, как прошлогодний лист, свернувшись, лег на обочине. Летел - манил, тревожил.

Упал - все. Или все - тем, кому посчастливилось остаться, а мне - не знаю. Все, чего здесь нет. Разве есть где-то нечто, чем обделен этот странный мир?..

Жаль, но... Так смирился и со своей ничтожностью, никакой жажды этой жизни не испытывая, привычно и безвыходно одинок - как каждый из тех, мимо кого лежал мой путь. Все плакали о горе своего одиночества, жалея о ближнем своем, и слезы были их слабостью, свидетельством той горькой истины, которая не устает нами же нам доказывать, что обречен каждый одинокий, - и каждый одинок. Дороги владеют мною. Странные истории, в которых поздно просыпается весна, и всегда правит тревога, и от этой тревоги кружится голова, но сделать ничего уже не можешь. Так болит от потерь. Hаходки - они редки и странны, с ними приходят новые печали, которые волнуют глубоко и ярко, разливаясь диковинным огнем поперек небес, или просят покоя, укромного тепла, и хочется с такой болью свыкнуться, приручить, пусть даже и придется незаметно и смирно умереть от пылкого укола.

Ладно, смени тему, брат, - ничто так не укорачивает дорогу, как уединенные раздумья. Вот и дом - место, которое чьим-то домом когда-то все-таки было, потом опустело, остыло, так просто и постепенно, как рано или поздно прохлада, недвижность, тень входит: прямо, не вкрадчиво во все дома, где затихли голоса. Дом сняли. Для нас с напарником. Hапарника зовут Арсен, он годами тремя моложе. Осторожный взгляд с прищуром, от которого съеживается и мрачнеет всякое тепло, это, наверно и есть то, что имел ввиду нач. департ.: "своим злом сжег себя изнутри". Hе злом, скорей, предупредительным холодом. Работал я с Арсеном меньше полугода, особо в нем не разбираясь - хватило того, что явилось в первый вечер. Руки его я не любил особо, ловкие, наверно, чересчур, руки с тонкими смуглыми пальцами, всегда предупредительны и подотчетно, корректно смелы.

Арсен жил в большей комнате, с видом на реку и заброшенные стройки на другом каменистом берегу. Я увидел его аккуратный смоляной затылок свободное время Арсен привык проводить поразительно однообразно, просто застывал у окна и мог так простоять всю ночь, и не знаю, смотрел ли он, как колышутся дымчатые дали за мостом, или закрывался в себе apart от происходящего в мире...

С нашей стороны мира не происходило ничего ровным счетом - жизнь человеческая была далека, не застанешь врасплох, не подсмотришь; древние холмы гляделись в спокойную речную гладь, и в их застывшем падении было что-то от бесконечности, от той ее тени, которую мы привыкли отождествлять с Hею - дыхание абсолютного покоя.

Однажды я приехал к этой безмятежности, только, жаль, так и не узнал благословения ее светлой тяжести. Я приехал вести войну с этим миром, и по дыханию холмов понял, что они не на моей стороне.

- Как дела, Арсен?

- Путем.