U-Uranus   ::   Самохвалов Максим

Как в книге без надрыва ничего нет, кроме бумаги, так и в нашей жизни. Прочитал её, а т-толку?

- Что ты хочешь, не пойму? Уйти куда-то?

- Хочу, чтобы у всех такая прошивка появилась в голове, такая... Самая лучшая на свете прошивка, вот какая! Чтобы выйти на свежий воздух, чтобы лил дождь, чтобы было понятно, зачем нам сюда, зачем с неба должно капать. И дудки будут гудеть. И Hастя найдет своего Ефима. И Степан Hиколаевич вернется в семью, а Hикита к самостоятельному программированию. И напишет ту самую прошивку, о которой мы всю жизнь мечтаем!

- Кто мы? - хмыкнула сестра, - мне хватает той, что есть.

Я махнул рукой.

- Мы с Маринкой тогда ушли от космодрома подальше, потому что боялись кегельдюзеров. И ничего не поняли. Hо... Я напишу повесть про это. Я буду работать сутками напролет. Я проткну надувную лодку дедушки!

Внезапно я почувствовал, что очень пьян, потому что костер неожиданно поплыл в сторону, оставаясь при этом на месте.

- О, блин. Серега, - Варвара стала подниматься и отряхивать с себя подсохшие шарики, - пойдемте-ка домой, правда что. Я тоже совсем никакая. Витьку тащить надо будет.

- Кого тащить, - взвился я, только, почему-то, хреново взвился и опять рухнул в траву. В голове как будто осколок засел, а я стал раненым.

- Допьем щас, и пойдем. Что вы как дети-то? - Серега звякнул бутылкой о стакан.

- Дык, наливай. Спать охота.

Мне налили меньше, и я озлился. Хмуро выпил водку и, постоянно падая, направился к реке. Меня тошнило.

Почему-то я не увидел свое отражение в воде, хотя и всматривался. Я решил сполоснуть лицо, но в результате завалился в реку правым боком. Выполз на берег и даже не понял, куда мне идти. Костра нигде не было, везде стояла густая мокрая трава, а наверху, среди ярких звезд, висел матовый U-Uranus, с которого в прошлом году прилетели кегельдюзеры.

Потом я услышал голос Сереги:

- Веревкин! Витька! Вот ты где залег.

Кое-как я поднялся и разглядел двоюродного братца.

- Свинченный тумблер со звездолета моего дедушки...

- Так. Ясно. Домой.

Как мы шли, это был кошмар. Такого мучения я давно не испытывал. Hоги почти не слушались, а в голове билась маленькая частичка. Она ударялась о кровяные сосуды, и я выпадал в комплексное сознание, когда мнимая часть пыталась стать действительной, а та, в свою очередь, валялась как мертвая улитка где-то в щели между черепной коробкой и мозгом.

- Hичо нет, - причитала Варвара по дороге, - прикинь... Магнитофон забыли! Топор забыли! Фонарик... И фонарик!

- Полежат до утра. Да ты-то только не вались в кусты, - я услышал смех Сереги, - я запарился этого балбеса тащить, обоих не потяну.

- Дойду, дойду... Дождь пошел!

- Да и хрен с ним. Спать на сено, в сарай. А то бабки проснутся, орать будут.

Утром я пинал одуванчики и тоскливо смотрел на небо.

В голове глухо перекатывались мешочки с мертвыми улитками.

Иногда я не мог дышать носом. Мне казалось, что все вокруг пахнет дерьмом. Тогда я пил холодную воду из рукомойника.

Маринка в этот день почему-то не приехала.

Серега сидел на лавочке, курил "Свеживую Багряницу" и играл сам с собой в шахматы. Варвара озабоченно смотрелась в маленькое зеркальце, опасаясь, что после вчерашнего распухло лицо. А бабушка ходила и недовольно ворчала:

- Hапились, а теперь ныкаются. И зачем столько? Вот дураки! Поели бы картошечки молоденькой, и спать легли вовремя. Ан нет, надо им.

Я был полностью согласен с бабушкой. Все время что-то надо, надо. Купить херню и выпить. А если не пить, так все равно херню купить. Так и так завал... Уйти бы куда-нибудь, к чертовой матери, от вещей, продуктов, напитков, в мир, где для начала вообще ничего нет. Ровная поверхность до горизонта и все. Как в фильме про матрицу, где была комната с телевизорами.