Рецепт Пьера Сорокина   ::   Могилевцев Сергей

Люди были вынуждены выполнять бессмысленную принудительную работу: складывать бесконечные стены из камня, а потом их разбирать, копать гигантские котлованы, чтобы потом их засыпать, и так далее. Причем для идиотов бессмысленная эта работа была вполне нормальной, для сохранивших же искры нормальности она превращалась в пытку. Но, к счастью, культурные и материальные ценности, накопленные их предками, были столь велики, что разрушить их на протяжении даже нескольких поколений оказалось не так-то просто. Стены священных храмов были очень прочны, инженерные сооружения строились когда-то с громадным запасом прочности, дороги и машины были в высшей степени надежны, и поэтому массовый исход из городов сохранил их разрушенными лишь наполовину. Остались библиотеки с миллионами книг и рукописей, остались подземные хранилища картин, скульптур и музыкальных записей — предусмотрительные белиендяне укрывали их на случай непредвиденных катастроф, но, по иронии судьбы, сами стали сродни космической катастрофе.

Шло время, разрушительный угар первых десятилетий идиотизма сходил на нет, противники нового направления были в основном уничтожены, и на планете наступило относительное затишье, то, что автор брошюры называл «умеренным идиотизмом». Население постепенно возвращалось в города, кое-как налаживалось обучение в школах, начал работать транспорт, восстанавливались, хоть и медленно, письменность и искусство. Но на всем этом восстановлении и возрождении лежал теперь отпечаток пронесшихся над планетой необратимых событий. Транспорт и связь работали, но так, что лучше бы уж они не работали совсем. Ибо белиендяне, ответственные за их работу, обязаны были вносить в эту работу ошибки. Поэтому легче было пешком дойти из одного города в другой, чем доехать туда на машине, или попытаться дозвониться по телефону. Вносить ошибки во все и вся предписывал белиендянам Кодекс Идиотизма, ставший настольной книгой каждого взрослого жителя планеты.

Кодекс Идиотизма стал добровольной веригой, добровольной помехой, вставшей на пути развивающейся цивилизации. Это был свод каких-то нравственных и психологических шор, сознательно принятых белиендянами. Он был сродни мутному закопченному стеклу, через которое смотрели они теперь на мир — именно такими мутными взглядами взирают на мир идиоты. А ведь белиендяне уже вышли в космос, уже установили контакты с другими сапиенсами галактики, и даже имели своего представителя во всегалактическом Содружестве разумных планет. И тем горше было этим разумным, ясно и чисто смотревшим вперед цивилизациям воспринимать совершающиеся на Белинде события. Но что могли они изменить? Вмешательство извне только бы увеличило и без того необъятный океан страданий народа Белинды. Оставалось одно — ждать. Пока же всем было ясно, что Кодекс Идиотизма, и те рекомендации, которые он давал, пришли в явное противоречие с дальнейшим развитием белиендянской цивилизации. Ведь, согласно Кодексу, в работу любой планетарной системы должны вноситься ошибки: в работу транспорта и связи, в работу заводов и шахт, в строительство плотин и жилых зданий, и даже в полеты космических кораблей. Что же касается работы художников, писателей, музыкантов, работы артистов, певцов, композиторов, то произведения их были фальшивы настолько, что заслуженно назывались «классикой идиотизма».

Но искусство — это не экономика, идиотизм в нем к авариям на производстве не приведет, и поэтому может существовать бесконечно долго. Более того, именно классическое искусство идиотизма как нельзя больше устраивало высокопоставленных белиендянских бюрократов.