PR для братвы   ::   Сергеевский Александр

Сообщалось также, что более года назад гражданин Лифтер по делам навещал северную столицу, был там обворован. Вместе с вещами пропал и паспорт этого господина.

Прочитав телеграмму, сникший Суслин помчался в больницу, где имел беседу с лежащим на животе соседом Лже-Лифтера по палате.

— Мы дискутировали с больным об алкогольной реформе, — с удовольствием болтал раненный в задницу очевидец взрыва в доме кандидата, — когда я ему сообщил, что не пить — опасно для жизни, он сорвался и побежал за водкой, и вот его уже два дня нету, — с сожалением сообщил он следователю, так как искренне верил, что так оно и есть, и ждал ушибленного головой еврея с целью опохмелиться. — В наше время, когда чеченцы паленой водкой торгуют и взрывают дома, никому верить нельзя, — рассерженно добавил собутыльник недоверчивого Васи…

В связи с загадочным исчезновением неизвестного потерпевшего, а также с поступившими заявлениями от изменивших свои показания Кукушкиных и под давлением адвокатесс Тани-Гали, посоветовавших Суслину заниматься реальным делом об ограблении их квартиры, так и несостоявшийся майор налоговой службы вынужден был выпустить известного авторитета Ящера под подписку о невыезде, а вскоре и вообще закрыть дело…

От огорчения вихрастенький Витенька, вспомнив пионерское детство и свое тогдашнее увлечение живописью, приперся в Русский музей и долго стоял, разглядывая картины любимого живописца Куинджи, пытаясь определить подлинность «Зимнего пейзажа» его кисти. Наконец, он обратился в администрацию.

— Лет двенадцать назад, — ответили ему музейные работники, — у нас работал еврей-реставратор, и он действительно написал изумительную копию «Зимнего пейзажа». Еврей уехал тогда же в Израиль, так что судьбу его творения мы не знаем. А у нас находится оригинал, в этом, дорогой товарищ, вы не сомневайтесь…



66

— Кстати, Макарыч. Хотел тебя спросить, чем закончилась та история с парнями, которые на спор пили воду на скотном дворе? — поинтересовался скучающий Ящер, пытаясь вызвать старикашу на очередное демагогическое словоблудие. Парни собрались в купленной Равилем новой квартире, окнами выходящей на залив.

Черные фигурки рыбаков копошились на тающей под весенним солнцем апрельской льдине, то и дело суетливо перетаскивая свои снасти.

— Да ничего особенного, — поглаживая полированные бока расставленных на подоконнике японских статуэток с дырочками, вяло ответил Макарыч. — Пацаны эти нахлебались, черпая половниками из корыта дождевую воду, и, как следовало ожидать, старший из братьев в споре выиграл. А младшенький где-то слышал, что французы лягушек едят, ну и при теперешней голодухе в провинциях пристрастился к такой же диете. А парень, надо сказать, был азартен, ну и предложил посоревноваться в глотании лягушек. Взял одну за заднюю лапу и всосал ее живьем, не сморщившись. Такое зрелище даже французам с их бешеным меню не снилось… — И Макарыч насмешливо посмотрел на присутствующих, задержал взгляд на выразительных изумрудных глазах своей бывшей возлюбленной Марины и, справившись с приступом ревности, как бы невзначай заметил: — Кстати, я не брезгливый, но в этом году корюшку есть бы не советовал. Не хотелось бы, подобно диким каннибалам, глотать пусть даже через жареных посредников сердца своих врагов…

Расчудесная Лерочка обидчиво поджала губки. Красавица только что хотела угостить гостей первой появившейся в этом году корюшкой… Костров не понял Леркиного огорчения и, вспомнив забавную криминальную историю, продолжил:

— Убийство в теперешнее смутное время — явление распространенное, и поэтому к подобному жуткому процессу приходится относиться творчески.