Человек семьи   ::   Мур Робин

Глава 4



В шестнадцать лет Пат покинул по собственному желанию Дом Святого Духа, не попрощавшись ни с одним из его обитателей. Никто также не пришел проводить его.

Он появился в Маленькой Италии с двадцатью пятью долларами в кармане, которые выиграл в очко в кабинете ручного труда в Доме Святого Духа.

* * *



Шла война, и Пат несколько раз пытался завербоваться, но все его попытки были безуспешными из-за непригодности к военной службе по возрасту. Однако работу можно было получить довольно легко – при найме не задавали лишних вопросов. Пат устроился в токарную мастерскую, изготавливавшую обоймы для патронов. Вскоре он стал прирабатывать на стороне, получая от двухсот до трехсот долларов в неделю в результате продажи отходов – медной стружки – на свалку на Салливан-стрит в Вилледже.

2 сентября 1945 года Пат Конте, возвращаясь после выгодного визита на свалку к себе в комнату на Брум-стрит, стал свидетелем ликования толпы пьяных солдат и гражданских, которые, вытанцовывая пляску дикарей, шли вверх по Западной Третьей авеню.

– Война закончилась! Войне – конец! Долбаная война окончена!

Как оказалось, японцы подписали пакт о ненападении. Ликование толпы, напоминавшее новогодние торжества, охватило весь город.

Но Пат не радовался. Он понимал, что конец войны означает приток в город демобилизованных, которые заявят права на свою довоенную работу. В этой обстановке, конечно, найти выгодную работу шестнадцатилетнему пареньку, покинувшему Дом Святого Духа, будет трудно.

На углу Томпсон-стрит группа любопытствующих прохожих слушала политическую речь. Трибуна для выступавших была обвешена яркими плакатами, восхваляющими достоинства двух кандидатов: Уильяма О'Дуайера в мэры города и Винсента Импеллиттери в президенты Городского Совета. На трибуне находились два матроса в форме, один из них сидел в инвалидной коляске. К толпе с речью обратился толстый священник, стоявший между американским и итальянским флагами.

Пат остановился послушать, хотя по-настоящему никогда не интересовался политикой.

Священник – отец Раймундо Марсери – был искусным оратором. Его голос, слегка высоковатый, но мощный и властный, имел акцент, присущий жителям района, удаленного не более чем на две мили от угла, на котором он держал речь.

– Билл О'Дуайер всегда был нашим другом и другом всех людей нашего города в течение многих лет. Вы все знаете о его фантастической карьере, которую он сделал на борьбе с рэкетом в Бруклине. Он оставил свой пост только в ответ на призывы своих сограждан. Его недавняя служба в Италии способствовала восстановлению там мира и процветанию несчастной нации, которая живет на родине многих наших предков.

– Винсент Импеллиттери не нуждается в представлении людям, населяющим этот район. Его прекрасный послужной список в муниципалитете и лояльность – к своему городу и своему народу говорят сами за себя.

Пат видел имя О'Дуайера на плакатах предвыборной кампании. Имя Импеллиттери было ему незнакомо. Под флагами он заметил еще несколько надписей: "ВОЗДАДИМ ЧЕСТЬ НАШИМ СОБСТВЕННЫМ ГЕРОЯМ – САНТО ГАНЧИ И ФРЭНКУ ЦЕРИЛЛИ!!!"

Интересно, кто из них сидел в инвалидной коляске и что они такое сделали, чтобы попасть на трибуну?

Пат заслушался, заинтересованный театральным стилем выступления священника, Он обратил внимание на то, что священнику приходится перекрикивать нескольких уличных смутьянов, которые нахально проталкивались вперед через негустую толпу.

– Возвращайтесь в свою Сицилию, долбаные итальяшки! К долбаному Муссолини! – кричали четверо крепких с виду молодых парней в спортивных майках. Трое из них держали в руках по банке с пивом, у четвертого было по банке в каждой руке. Кажется, они переусердствовали в праздновании конца войны.