prose contemporary   ::   Гасанов Эльчин

Она стала "там" свидетелем очень интересной драмы, наблюдая за ней сверху, как бы находясь над всеми. Более того, в конце концов и сама стала участником драмы. Все прекрасно понимали, что Эрна Хош повидала загробный мир. Вот, прочтите, что она писала в последний день перед клинической смертью.

"Среда 9 октября, предчувствие, что будет он на кладбище, и в самом деле, бесполезная прогулка. Я искала его по всему городу. И наконец увидела, идя домой ужинать, но украдкой посмотрела, возвращаясь.

Любезный парень, ручаюсь, что сделает он это со мной нарочно.

Мне кажется, уже не справлюсь я на этот раз.

Четверг 12. Только что сменившись с дежурства, прогуливался он пешком по набережной с другом, а хожу с зонтом; входя в магазин не видела, и заметила только выходя, в тени под деревом, и все же два взгляда. Нет, это решительно он''.

Эрна Ариевна Хош, вдова Льва Берковича, она писала это в реанимации, болтала вслух и писала. И никто ее не слушал. Мария Аршинская заплатила ей за эти записи не мало денег, и осталась еще ей должна.

Эрна Хош в своем дневнике дала прогноз на будущее, как бы предсказала время, которое ждет нас всех впереди. Это она сама заявила, когда пришла в себя. На вопрос, чтобы это значило, к чему эти описания, эти сцены с того света, она ответила так: ''все что я увидела ТАМ, все произойдет в будущем. В далеком или близком – вот этого я не знаю''.

Главная часть рукописи написана очень четко, шариковой ручкой, но последние несколько строк набросано фломастером так неразборчиво, что их едва можно было прочесть. Есть основания, что они нацарапаны кое как, во время очередного приступа. Пара страниц рукописи утеряны, не хватает двадцать седьмой страницы, но все это не вредит общей схеме романа. Мы почувствовали потребность немедленно описать эти поразительные происшествия/. / В начале 2004 года Габриэль Шмуэли написал большое письмо Павлу Елизарову, и прикрепил к письму копии записок Эрны, сделанной ею в больнице, чем окончательно доказал ее авторство на это произведение. /В письме, в частности, содержались последние, завершающие фразы ее видений, пропущенные в рукописи, и поэтому они не вошли в издание. Это /было все, что осталось после Эрны Хош, если не считать, как она прощалась со своими соплеменниками, имена которых значились ниже: *"Прощайте навеки, мои родные, прощайте навсегда, простите, если было что не так. Мы течем в разных руслах. Я мчусь в широкий океан, а вы в адские расщелины. Я обращаюсь к вам, мои милые:*Феликс Захаров, Авшалом Шалумов, Ицик Авив, Алена Шальмиева, Гила Есипова, Диана Абрамова, Саша Авадьяев, Сабина Пинхасова, Рената Шалумова, Митя Давидов, Рая Насимова".

Те, кто видел Эрну в тот день на улице Торговой в Баку, видели светлую, очень светлую женщину. Речь не о коже и волосах. Она внутренне излучала свет. "Актриса какая нибудь. А может и миссионерка, или ненормальная'' – говорили они, поглядывая на ее бордовый костюм, и ярко желтую сумку. И в тоже время она была одета неопрятно, не аккуратно, словно обнищавшая, даже опустившаяся дворянка. Юбка сбоку порвана, туфельки грязные, сама без косметики, взгляд потерянный.

"Какие у нее странные глаза''. А те, кто видел ее за 15 минут до трагедии, думали: "домой торопится наверное. А может на свидание''. Она действительно торопилась, хотя впоследствии отрицала это. Но прежде чем ознакомить вас с ее дневником, хотим очень коротко представить вам ее автора – Эрну Хош.

Молодая, светловолосая, зеленоглазая девушка. Глаза, как горное озеро.

Красивые глаза. Крадущийся взгляд, четкая интонация, грациозными как у фигуристки, движениями. Она была сиротой, родителей потеряла в далеком детстве, жила сначала с теткой в Израиле, а потом переехала в Баку.