Белая лошадь - горе не мое   ::   Соломко Наталья Зоревна

Я слушаю.

- Прежде всего не надо спешить с определениями, - сказал Боря. Безобразия, на наш взгляд, не было. Вернее, было, но не с нашей стороны... - тут Боря замолк, ожидая возражений.

По всему было видно, что Бедной Лизе возразить очень хочется: мол, а с чьей же это стороны они были, Боря? Но она не решается, потому что вот ведь Лола Игнатьевна молчит, не возражает...

- Продолжай, Исаков, - величественно кивнула та, - я слушаю тебя с неослабевающим интересом.

- Безобразие было со стороны Ляли Эдуардовны...

- Боря, не заговаривайся! - не выдержала все-таки Бедная Лиза. По молодости она была склонна к мгновенным и бурным реакциям.

- Ляля Эдуардовна оскорбила класс. Она обозвала Соколова придурком...

- Не может быть! - ахнула Бедная Лиза.

- Что, вот так, ни с того ни с сего, взяла и обозвала? - деловито поинтересовалась Лола Игнатьевна, которая не обладала наивностью молодой учительницы и знала, что в жизни все может быть.

- То, что человек не выучил урока, не дает никому права оскорблять его, - вежливо сказал Боря.

- А Соколов имел право приходить на урок, не подготовившись? А, Соколов?

- Ну не имел... - вздохнул Соколов.

- Без "ну", Соколов.

- Ну без "ну" не имел...

- Соколов, не паясничай!

- Ну не буду...

Девятый "В" неуверенно засмеялся.

- Пороть вас надо, - улыбнулась и Лола Игнатьевна. - Ведь если бы сами вы были во всем безупречны, тогда другое дело. А то - рыльце в пушку, а они бьют себя кулаком в грудь: "Ах, нас оскорбили!" Не вынуждайте! Занимайтесь своим делом - учитесь, не так уж много от вас требуется... В общем, так решаем: завтра извинитесь перед Лялей Эдуардовной, и будем считать...

- Простите, - твердо сказал Боря, - но это не выход. Пусть Ляля Эдуардовна извинится перед Соколовым. Иначе мы не будем посещать ее уроки. Мы так решили и просим передать наше решение директору.

Стало очень тихо. Слышно было, как в соседнем классе стучат мелом по доске, торопливо пишут...

- Кто это - "мы"? - спросила Лола Игнатьевна раздраженно. - Не слишком ли много ты на себя берешь, Исаков? Выйди из класса и без родителей не появляйся.

Лола Игнатьевна подождала, когда за изгнанником закроется дверь, и повернулась к оставшимся:

- Бунтовать будем?

Девятый "В" подавленно молчал.

- На что рассчитываете, Фуэнте Овехуна? Или никто в институт поступать не собирается? А? Или вы полагаете, что вас туда возьмут с плохими характеристиками?

- А чего вы сразу характеристиками запугиваете? - возмутился дерзкий Семенов. Он в институт не собирался и потому мог себе это позволить.

- Я не запугиваю, Семенов. Я объясняю. Вот закончите школу - делайте что хотите. А пока вы ученики - будьте добры подчиняться и делать то, что вам велят!

Вот до этого самого момента Александр Арсеньевич вел себя правильно: сидел на подоконнике, хмурился и молчал. Хмурость его девятый "В" мог истолковать себе так: действительно, распоясались совершенно! Слова им не скажи. Ну ничего, сейчас мы поглядим, как они мне отвечать будут. А завуч так: интересно, почему подобные вопросы надо выяснять у меня на уроке?! И так кот часов наплакал, дай бог с программой справиться... Неужели нельзя было сделать это после занятий?

Но Александр Арсеньевич, как выяснилось, хмурился по другой причине.

А выяснилось это, когда он вдруг поднялся с подоконника и сказал:

- Лола Игнатьевна, а стоит ли так? Ведь класс, в сущности, прав...

Лола Игнатьевна окаменела. Бедная Лиза охнула и зажала рот ладошкой. Девятый "В", затаив дыхание, стоял у парт и глядел во все глаза...

- Я устала от ваших диких выходок, - сказала ему Лола Игнатьевна. Вот в понедельник выйдет с больничного директор, пусть он сам с вами разбирается...

На душе у молодого учителя стало нехорошо, тревожно как-то, и после уроков он пошел бродить по городу.