Бомбар-1   ::   Геращенко Антон

Во как оно в жизни получается! Или - всем, или - никому. Середки нет.

Мальчишки загрустили. Председатель взглянул на них, улыбнулся, потрепал за плечи, заговорил весело:

- Та вы шо, та вы шо? Хлопчики!.. Вы, это бросьте но-сы вешать!.. Жизнь она везде интересная.

И председатель Совета широко развел руки, как бы охватывая ими и цветущую пахучую луговину, и камыш, стоящий вокруг непроходимой чащей, и солнце, светящее ему в глаза.

- Главное ведь-для чего человек живет!.. Вы вот, к примеру, чем занимаетесь?

- Книжки читаем, корабль вот строили. В кино ходим, в школу... - нехотя ответили мальчишки.

- Учитесь, выходит?

- Ага, - ответили Колька и Сашка разом. - Сейчас нет, каникулы у нас. С первого сентября начнем учиться.

- Вот и добре! - воскликнул Гаврила Охримович. - Пра-вильно!.. Мы за то и боремся, шоб вы учились и росли людьми грамотными. Хорошо только учитесь, ведь вам же наше дело потом продолжать. Мы делаем свое дело, а вы-свое. Добре, гарно только робить его, потому как за него люди гибнуть, кровь льется.

Солнце повисло жарким блином над горизонтом. Лучи его скользили над плавнями, красным цветом окрасились пушистые султаны камышей - будто факелы вспыхнули! И тянулась от их зарослей зубчатая тень, подбиралась к ногам мальчишек.

- Ну, хлопчики, спасибо вам, шо нам подсобили, я уж думал все, побьют нас всех на стоге. А потом ото в хуторе зазвонили, и ушились казаки, отцепились от нас. Здорово вы нас выручили, большое вам за это спасибо! - проговорил Гаврила Охримович. - Однако... пора и расставаться нам. Мне надо идти к людям, на ночь женщин с детьми устраивать. Побалакать бы с вами хотелось, порасспросить, шо у вас и как, но...-и оборвал сам себя, улыбнулся ласково:-Да и вам ведь домой пора, так ведь? А то заробите на орехи.

Об этом Сашке и Кольке даже и говорить не хотелось. Поникли у них головы.

- Вот видите: каждому свое, у всех дела, - Гаврила Охримович потрепал их по вихрам, засмеялся. - Летите домой, Соколы!

Мальчишки улыбнулись ему в ответ: им стало и грустно и светло.

Гаврила Охримович крепко пожал им руки, оглянувшись на стог, громко позвал:

- Гри-ша!.. Где ты там?

Сухая трава позади председателя ворохнулась, разъехалась, из нее вырос осыпанный с головы до ног остьями пырея Гришка.

Вот это фокус!.. Думали, Гришка на той стороне, а он уже здесь, зарылся, как крот, в сено и прополз по-над стогом. Нигде от него не скроешься!..

Истосковавшись в одиночестве, Гришка обрадованно кинулся к Кольке и Сашке, но его остановил отец:

- Гайда, сынок, со мной. Хлопцы своим путем пойдут. Гришка в растерянности остановился. Черноглазый, загорелый, как негритенок, с ковыльными от солнца вихрами, из которых во все стороны торчало сено, он никак не мог понять, что это от него скрывают. И что-то уже делалось в его лице. Бледнели и подергивались губы: Гришка еще не знал, обидеться ли ему на друзей или подступить к ним с кулаками.

- Гайда, Гриш, гайда, - окликнул его Гаврила Охримович, продвигаясь по лугу с высокой травой к камышам. - Не приставай к хлопцам.

Гришка побежал за отцом по пробитой им в траве тропке, догнал, недоумевая, оглянулся на мальчишек, но Гаврила Охримович опустил ему на плечо руку, что-то сказал, и он уже не оборачивался. Так они вместе и уходили все дальше и дальше - большой человек и маленький, поседевший в заботах председатель и мальчишка, отец и сын... Подойдя к стене камыша, они разом оглянулись, прощаясь, помахали ребятам и вошли в плавни.

Пусто и скучно стало на лугу. Лишь край солнца еще выглядывал над тем местом, где только что камыш сомкнулся за Гаврилой Охримовичем и Гришкой... И ничто не напоминало уже о том, что минуту назад здесь, среди пахучей мяты, горицвета и донника, встретились люди из двух времен... Ничто, кроме едва заметной велюжины по примятым и мокрым травам.