Цемья Ратон   ::   Верн Жюль

 — Если мне когда-нибудь удастся захватить его в одну руку, — я сверну ему шею другой! Я, Рата, который приготовлял такие прекрасные блюда, что некоторые даже запомнили мое имя, должен теперь торчать здесь, вклеенным между двумя скорлупками! А моя жена Ратанна…

— Я здесь! — ответил голос из пятой раковины, — Не огорчайся, мой бедный Рата! Если я не могу приблизиться к тебе, — я все же здесь, возле тебя! А когда ты снова поднимешься по ступеням совершенства, — мы поднимемся вместе!

Добрая Ратанна! Толстая пышка, очень простодушная, очень скромная, нежно любящая своего мужа и, подобно ему, искренно преданная своим хозяевам.

Затем печальная песня зазвучала снова, точно похоронная жалоба. Несколько сотен несчастных устриц, также ожидавших своего освобождения, присоединились к этому жалобному концерту. Это могло надорвать любое сердце. И насколько усилилось бы горе Ратона-отца, и Ратонны-матери, если бы они узнали, что их дочери уже не было возле них!

Внезапно все стихло. Створки раковин снова затворились.

На берегу появился Гордафур, одетый в свой длинный плащ волшебника, с головой, покрытой традиционным колпаком, со злым лицом. Рядом с ним шел пышно разодетый принц Киссадор. Трудно представить, до какой степени этот господин был влюблен в самого себя и как он забавно ломался, чтобы казаться более интересным.

— Где мы? — спросил он.

— На отмели Самобрив, мой принц, — ответил льстиво Гордафур.

— А эта семья Ратон?..

— Все на том же месте, куда я ее посадил, чтобы угодить вам!

— Ах, Гордафур! — ответил принц, закручивая усы, — какая красавица эта малютка Ратина! Я положительно очарован ею! Необходимо, чтобы она стала моей женой. Я плачу тебе щедро за твои услуги, и если ты не сумеешь услужить мне, — берегись!..

— Принц, — ответил Гордафур, — если я сумел превратить всю эту семью крыс в моллюсков, прежде чем у меня отняли мою власть, я не мог бы сделать из них людей, — вы это отлично знаете!

— Да, знаю, Гордафур; это-то и бесит меня!..

Оба вышли на отмель в ту самую минуту, когда еще два человека показались на противоположном конце ее. Это были фея Фирмента и молодой Ратин. Этот последний прижал к сердцу двустворчатую раковину, скрывавшую его невесту.

Внезапно они заметили принца и волшебника.

— Гордафур, — сказала фея, — зачем ты пришел сюда? Ты снова задумал какой-нибудь преступный план?

— Фея Фирмента, — возразил принц Киссадор, — ты знаешь, что я без ума от этой восхитительной Ратины, хотя она настолько неблагоразумна, что отталкивает человека с такой наружностью и положением, как я, и который с таким нетерпением ждет часа, когда ты обратишь ее в молодую девушку…

— Когда я обращу ее в молодую девушку, — это будет для того, чтобы она могла сделаться женой того, кого она предпочитает, — ответила Фирмента.

— Этого невежи, — возразил принц, — этого Ратина, из которого Гордафуру нетрудно будет сделать осла, после того как я вытяну ему хорошенько уши!

При этом оскорблении молодой человек вздрогнул от ярости; он уже собирался броситься на принца и наказать его за дерзость, когда фея схватила его за руку.

— Сдержи свой гнев, — приказала она. — Теперь не время мстить, а оскорбления принца в один прекрасный день обратятся против него же. Сделай то, что тебе надо сделать, и уйдем отсюда.

Ратин повиновался и, прижав в последний раз к губам драгоценную устрицу, положил ее среди остальных членов ее семьи. Почти сейчас же начался прилив, волны постепенно стали закрывать отмель Самобрив, вода дошла до высоких прибрежных скал, — и все исчезло под поверхностью широкого моря, сливавшегося на горизонте с небом.

Однако справа несколько скал остались открытыми. Прилив не может достигнуть их вершины, даже когда буря гонит волны на берег.

В этом месте нашли себе убежище принц и волшебник. Когда отмель обнажится во время нового отлива, — они пойдут за драгоценной устрицей, заключающей в своих створках Ратину, и унесут ее к себе. Принц пылает гневом. Как бы ни были сильны принцы и даже короли, — они в те далекие дни были бессильны против фей, и, если бы мы когда-нибудь вернулись к той счастливой эпохе, снова произошло бы то же самое.

И действительно, Фирмента скоро сказала молодому человеку:

— Теперь, когда море стоит высоко, Ратон и его семья поднимутся на одну ступень ближе к человеческому состоянию.