Чернильное сердце   ::   Функе Корнелия

Дорога петляла по горам, которые становились всё выше; временами казалось, что они хотят раздавить её между серыми каменистыми склонами. Но ещё хуже, чем горы, были туннели. Там её подстерегали видения, которые не могло бы спугнуть даже тёплое тельце Гвина. Девочке грезились то призрак Мо в холодной темнице, то призрак Каприкорна… Мегги знала, что это он, пусть всякий раз у него было другое лицо.

Некоторое время она пробовала читать, но вскоре заметила, что ничего из прочитанного не запоминает. В конце концов она отложила книгу и стала, подобно Сажеруку, смотреть в окно. Элинор выбирала узкие дороги, где было мало машин («А иначе ехать будет слишком скучно», – сказала она). Мегги было всё равно. Она хотела только поскорее доехать. С нетерпением она глядела на горы и деревни, в которых кто-то был у себя дома. Иногда в окнах встречных автомобилей она ловила взгляды незнакомых людей, но они тут же уносились вдаль, будто закрывалась книга, которую ты не успел прочесть. Когда они проезжали через небольшое селение, то увидели, как на обочине дороги какой-то мужчина наклеивал плачущей девочке пластырь на разбитую коленку. Он утешал её, гладил по волосам, и Мегги невольно вспомнила, как Мо не раз врачевал её собственные болячки, как он, чертыхаясь, бегал по всем комнатам в поисках пластыря, и от этого воспоминания у неё опять навернулись слёзы.

– О господи! Да здесь тише, чем в гробницах египетских фараонов, – в какой-то момент сказала Элинор (Мегги заметила, что Господа она поминала довольно часто). – Неужели никто не может сказать что-нибудь вроде «Какой красивый пейзаж!» или «Ах, какой великолепный замок»? В такой мёртвой тишине я через полчаса засну за рулём.

Она всё ещё не расстегнула ни одной пуговицы на своей кофте.

– Я не вижу никаких замков, – пробурчала Мегги. Но очень скоро Элинор показала ей замок.

– Шестнадцатый век, – объявила она, когда на горном склоне появились развалины крепостных стен. – Трагическая история. Запретная любовь, преследования, гибель, сердечные муки…

Среди хранивших свои тайны скал Элинор рассказала о битве, которая состоялась как раз в этом месте более шестисот лет тому назад. («Если покопаться в этих камнях, наверняка можно отыскать кости и покорёженные шлемы».) Казалось, в связи с каждой встречной колокольней она знала какую-нибудь историю. Некоторые были настолько невероятны, что Мегги недоверчиво хмурилась. «Именно так и обстояло дело», – всякий раз говорила Элинор, не спуская глаз с дороги. Похоже, ей особенно по сердцу были жуткие, кровавые истории о несчастных обезглавленных влюблённых или о князьях, живьём замурованных в стену.

– Конечно, сейчас это являет собой довольно мирное зрелище, – подытожила Элинор, когда Мегги, выслушав один из её рассказов, несколько побледнела. – Но, уверяю тебя, всюду таится какая-нибудь мрачная история. Да уж, несколько столетий назад жизнь была куда увлекательней!

Мегги не понимала, чем же так увлекательна эпоха, когда у людей, если верить Элинор, не было другого выбора, кроме смерти от чумы или от рук шляющихся в округе солдат. Но при виде какой-нибудь сожжённой крепости Элинор от волнения вся покрывалась красными пятнами, и её глаза, обычно холодные, как камень, загорались романтическим блеском. И тогда она рассказывала о воинственных князьях или алчных до золота епископах, наводивших когда-то ужас на горы, через которые сейчас вела эта асфальтированная дорога, и сеяли здесь смерть.

– Дорогая Элинор, вы, очевидно, родились в неподходящей истории, – сказал вдруг Сажерук.

Это были первые слова, какие он произнёс с начала путешествия.

– В неподходящей истории? Вы хотели сказать: в неподходящую эпоху. Да уж, я частенько об этом думала.

– Называйте как хотите, – сказал Сажерук.